PG05 Работа с последствиями психотравмирующих событий

Материал из Лаборатория психотерапии
Перейти к навигации Перейти к поиску

Павел Корниенко, v1-0000 от 05.01.2024 — Мастерская современной психодрамы, Москва

Аннотация

В этом тексте будет описана технология психологической работы с психическими последствиями психотравмирующих событий. Психотравмирующими событиями в этом тексте мы называем краткосрочные эпизоды в жизни человека, от которых остались симптомы вторжения, мешающие адаптации. Кроме симптомов вторжения, в части случаев такие эпизоды ощутимо ухудшают качество жизни человека или приводят к развитию ПТСР. Технология психологической работы заключается в специальном неретравмирующем перепроживании травматического эпизода, во время которого происходит тщательная работа со всеми возникшими в нем психофизиологическими реакциями. В работе внимание уделяется всему спектру психофизиологического реагирования, включая аффекты, двигательные побуждения, ориентировочные и познавательные реакции, процессы взаимодействия с другими людьми и другие психические процессы.


Содержание


От открытий ума стал я идолом каменным,
От открытий души стал я мягче травы…
Александр Дольский, 1983 г.
 

1 Введение в работу с психологической травмой

1.1 Вместо введения: словосочетание «психологическая травма»

В широком смысле психологической травмой называют негативные психические последствия, оставшиеся у человека после некоторого события. А само такое событие удобно называть «психотравмирующим», то есть оставившим после себя негативные последствия.

При этом, конечно, событие, которое стало психотравмирующим для одного человека, может не стать таковым для другого. В этом смысле психологическая травма — это психический феномен, возникновение которого зависит не только от свойств события, но и от свойств психики человека. А еще, например, в этом тексте нам предстоит поговорить о том, как возникновение психологической травмы зависит от психического состояния, в котором был человек, и от того, что происходило с ним непосредственно после события.

В нашем профессиональном разговоре мы будем называть психологической травмой не любые негативные психические последствия произошедших с человеком событий, а вполне конкретный вид этих последствий. Мы будем говорить о травме, наиболее отчетливым признаком которой являются симптомы вторжения, и в следующих параграфах мы планируем описать все это подробно.

Обычно такого рода психологические травмы остаются от краткосрочных и уникальных плохих событий. Слово «уникальных» тут означает, что травматическое событие выделяется на фоне обычной жизни человека. При этом в других контекстах словами «психологическая травма» вполне могут быть названы психические последствия продолжительного периода жизни человека, например, в фразе: «Детство в моей семье было психологической травмой». Некоторые психологи назовут такой долгосрочный опыт травмой развития, таким образом отделяя его от опыта шоковой травмы. Но мы склонны последствия такого рода травмой в принципе не называть, а называть их, например, последствиями особой среды развития.

Итак, мы будем обозначать словом «травма» только вполне конкретный вид психических последствий, который обычно остается от краткосрочных и уникальных плохих событий, так как они оставляют иной отпечаток в психике, чем долгосрочные плохие события. А психотерапевтической работе с такими психическими последствиями и будет посвящен этот текст.

1.2 Происхождение технологии работы и вопросы сопоставления

Описываемая в этом тексте модель психологической работы с последствиями психотравмирующих событий развивается в нашей школе с 2013 года. Мы не ставили своей задачей сделать сравнительный анализ этой модели с другими, но по тому, что мы видим и знаем, работа в нашей модели очень похожа на многие иные варианты работы. В этом смысле разработка нашей модели переживается нами не как создание чего-то нового в самой работе с травмой, а скорее как развитие своего способа описания и обучения.

Часть базовых идей нашей модели мы взяли из работы с травмой Елены Петровой, в первую очередь это: работа с прерванными телесными побуждениями, восстановление естественного протекания психических процессов и травма как результат множественных прерываний. При этом на текущий момент уже не очень понятно, в какой степени наша работа похожа на работу Лены. Работа с прерванными телесными побуждениями — скорее всего идентична, а вот про работу с другими типами нарушений протекания психических процессов мы уже не можем сравнить, так как она развивалась автономно — может быть, в чем-то она совсем иная, а в чем-то и очень похожа.

1.3 Диагностика и границы применения способа работы

1.3.1 Использование слов в этом тексте

Мы чаще всего будем пользоваться словами психотравмирующее событие, чтобы обозначать тот самый краткосрочный и уникальный опыт, который оставил у человека негативные психические последствия. А еще мы будем пользоваться словами психотравмирующий эпизод, если нам будет важно обратить внимание читателя на событие как протяженную во времени небольшую историю (а не на событие как факт).

1.3.2 Симптомы вторжения

Самый важный для нас признак психологической травматизации — это наличие у клиента симптомов вторжения. Симптомы вторжения — это группа разнообразных симптомов, у которых есть одно общее свойство: они переживаются человеком так, как будто в его текущую жизнь вторгаются переживания, воспоминания, ощущения, состояния из травматического опыта. В психотерапевтической практике мы видим те или иные симптомы вторжения в подавляющем большинстве случаев травматического опыта.

Симптомы вторжения для нас одновременно являются и главным признаком в диагностике травмы, и основной терапевтической мишенью. Они являются терапевтической мишенью, так как если психическая травматизация не была настолько сильной, что дала толчок к развитию ПТСР, то именно симптомы вторжения больше всего мешают жить нашим клиентам. Поэтому избавление от них и становится целью нашей работы.

Самый распространенный симптом вторжения — это сильное дискомфортное переживание, появляющееся у клиента, когда что-то происходящее в его жизни напоминает ему о травматическом эпизоде. Такие моменты клиенты часто описывают словами: «Я куда-то провалился», «Я как будто оказался не тут», «Меня накрыло». Все переживается так, как будто в этот момент в психике активируются те переживания, которые были у человека во время психотравмирующего эпизода.

Причем люди не всегда изначально связывают появление таких переживаний с конкретным психотравмирующим эпизодом, особенно если эпизод был много лет назад. Но обычно достаточно небольшого погружения и рефлексии этого состояния вместе с психотерапевтом, чтобы эта связь восстановилась.

Как уже было сказано, симптомы вторжения чаще всего появляются в тот момент, когда что-то в текущей жизни выступает триггером и напоминает человеку о травматическом эпизоде. Например, если у человека был психотравмирующий опыт, где ему не хватало воздуха, то он может активироваться, когда кто-то касается его горла. Если у человека был психотравмирующий опыт, где ему изменял партнер, то он может активироваться при неясностях в отношениях или, например, когда его партнер не отвечает на звонки. Соответственно, чем ближе повседневная жизнь человека к зоне его психотравмирующего опыта, тем больше шансов на симптомы вторжения и обычно тем больше причин делать психотерапевтическую работу с этим опытом.

При этом есть и более сильные виды симптомов вторжения, которые воздействуют на текущую жизнь клиента еще разрушительнее. Активизация травматических переживаний может быть настолько сильной, что в этот момент человек как будто снова оказывается внутри травматического эпизода и переживает прошлое, как происходящее в настоящем. Активизация травматических переживаний может происходить вообще без явного внешнего триггера, и это может превращаться в повторяющиеся непроизвольные навязчивые воспоминания о психотравмирующем эпизоде. И есть довольно распространенный вариант, когда воспоминания о травматическом эпизоде приходят перед сном или во сне в виде ночных кошмаров по мотивам психотравмирующего эпизода.

А еще для нас очень интересен особый слабый вид симптомов вторжения: активизация переживаний, возникающая при сознательном вспоминании травматического эпизода. Мы будем пользоваться этим эффектом для диагностики, чтобы определить, является ли некоторый опыт психологической травматизацией.

1.3.3 В каких случаях полезно работать с психологической травмой?

Есть две основные задачи, стремясь к реализации которых мы можем предложить клиенту работу с психологической травмой.

1. Уменьшение или пропадание симптомов вторжения. Это наиболее ясная и очень реалистичная задача, на решение которой можно рассчитывать, работая с психотравмирующим эпизодом. Если мы обнаруживаем, что в жизни клиента активируются именно переживания из конкретного травматического эпизода, то у нас есть очень хорошие шансы на то, что психологическая работа с этим эпизодом уменьшит или даже снимет эти симптомы вторжения.

2. Восстановление качества жизни, предшествовавшего травматическому эпизоду. Если нам начинает казаться, что качество жизни клиента существенно снизилось после некоторого события, то можно попробовать предложить клиенту работу с этим событием как с травматическим опытом в надежде, что эта работа будет способствовать восстановлению качества жизни. Снижение качества жизни может проявляться в эмоциональном состоянии или в виде каких-то симптомов, например, бессонницы или невозможности радоваться. В отличие от первого варианта, это более комплексная задача, и тут мы уже имеем дело с вероятностями. Тут уже не так очевидно, что снижение качества жизни связано именно с психотравмирующим эпизодом. А еще в этом случае нам приходится верить оценкам клиента про его прошлое и настоящее, а такие оценки могут быть очень искаженными. Тем не менее мы можем попробовать сделать такую работу, особенно если мы действительно видим эпизод, у которого есть и иные признаки травматизации, кроме рассказа клиента о снижении качества жизни.

Конечно, есть и много других маленьких, но важных случаев, когда может быть полезна работа с травматическим эпизодом. Мы будем знакомиться с ними постепенно в нашем рассказе.

1.3.4 Признаки психологической травмы

Прежде чем начать психотерапевтическую работу с некоторым опытом клиента как с психотравмирующим событием, нужно иметь основания рассматривать этот опыт как психотравмирующее событие. При этом сам клиент может использовать по отношению к своему опыту слова «психологическая травма», но это совершенно не значит, что работа с этим опытом как с психотравмирующим эпизодом принесет ему пользу и ожидаемые им результаты. Если совсем просто, то можно сказать так: чтобы ожидать от работы с травматическим опытом полезных результатов, очень важно убедиться, что мы начали работать с тем событием, у которого есть признаки психотравмирующего эпизода.

Я перечислю четыре признака, которые могут говорить о том, что обнаруженное событие из прошлого клиента является психотравмирующим эпизодом. Два из них уже были описаны в предыдущем параграфе, а еще два являются частыми признаками-спутниками симптомов вторжения.

Итак, событие из прошлого клиента может являться психотравмирующим эпизодом, если:

  1. Мы обнаруживаем у клиента симптомы вторжения травматического опыта. Чаще всего мы можем видеть вторжение травматического опыта по появлению эмоциональной или психофизиологической реакции в тот момент, когда клиент вспоминает об этом событии. В большинстве случаев этого признака достаточно.
  2. Мы видим, что клиент очень подробно помнит некоторые детали этого события, несмотря на то, что прошло довольно много времени. Например, он помнит точное место, где это произошло, или точные фразы, или какие-то незначительные детали. Иногда у клиента нет симптомов вторжения, и тогда этот признак может стать дополнительным основанием рассмотреть событие как психотравмирующее.
  3. Мы видим у клиента симптомы избегания прикосновения к этому опыту. Если попросить клиента начать рассказывать о том, что с ним произошло, то в большинстве случаев мы можем увидеть, что ему очень не хочется вспоминать о неприятных событиях. Я бы назвал этот признак недостаточным, так как встречается, что есть избегание воспоминаний о некотором опыте, а иных признаков травмы нет, и, главное, нет пользы от работы с этими воспоминаниями как с травмой.
  4. И наконец, признак другого типа: если у нас есть отчетливая информация о том, что рассматриваемое событие существенно снизило качество жизни клиента. Я бы сказал, что в большинстве случаев этого признака недостаточно и важно в дополнение к нему увидеть еще симптомы вторжения или детальность воспоминаний.

Перед тем как начать работать с психотравмирующим эпизодом клиента, полезно подумать, видим ли мы достаточно оснований, чтобы рассматривать этот опыт как травматический. Иначе мы будем рисковать тем, что работа не принесет клиенту полезных результатов, но, впрочем, этим риск и исчерпывается.

Если в процессе терапевтического разговора, который вывел нас на событие из прошлого клиента, мы не увидели достаточных признаков травматизации, то будет полезным сначала проверить, есть ли в эпизоде симптомы вторжения.

1.3.5 Как проверить, что мы имеем дело с психотравмирующим событием?

Попросите клиента сказать несколько предложений об исследуемом событии, а еще лучше, попросите его вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то сложном моменте этого события, например вот так:

  • Т: А можно попросить тебя сейчас вспомнить и сказать несколько предложений о каком-то непростом для тебя моменте того события?

В половине случаев вышеназванного вопроса более чем достаточно, чтобы стали видны симптомы вторжения, детальность воспоминаний и симптомы избегания. Может быть, еще будет полезно задать пару вопросов, которые начнут оживлять в памяти ситуацию, например:

  • Т: А где это было? Кто был в этой комнате?
  • Т: А с чего эта ситуация началась?

Когда по внешним проявлениям клиента нельзя точно сказать, переживает ли он эмоциональные симптомы вторжения, то об этом можно его спросить прямым вопросом:

  • Т: Когда ты начинаешь рассказывать об этой ситуации и вспоминать ее, есть ли у тебя ощущение, что те переживания, которые ты испытывал там, начинают захватывать тебя сейчас?

И если в процессе этого разговора мы, опять же, увидим симптомы вторжения и, например, детальность воспоминаний, то это будет основанием рассмотреть это событие как психотравмирующее и предложить клиенту пойти в специальную психотерапевтическую работу. Например, это может звучать так:

  • Т: Проверь меня. Если я правильно понимаю, то это событие все еще остается эмоционально заряженным внутри тебя. Если это так, если ты понимаешь, что оно мешает тебе жить, когда вспоминается, или просто тем, что оно там есть, то мы можем сделать с ним несложную работу. Если все получится, то есть хорошие шансы, что оно отпустит тебя навсегда.

1.4 Явление психической переработки травматического опыта

1.4.1 Не все плохие события становятся психологической травмой

Когда с человеком случается плохое событие, еще неизвестно, станет ли оно психологической травмой. Это зависит от того, сможет ли психика сама переработать воздействие этого события. Первые дни после плохих событий всегда эмоционально сложные. Люди переживают себя погруженными в переживания, и они психологически чувствуют себя буквально находящимися внутри произошедшей с ними беды. В это время психика и днем и ночью пытается самостоятельно переработать то, что произошло. Если у психики это получится, то событие не станет для человека психотравмирующим и в долгосрочной перспективе скорее всего даже не запомнится. А вот если у психики не будет получаться событие переработать, то она начнет инкапсулировать этот опыт, отстраняться от него, избегать его, и тогда этот опыт останется для человека травматическим. Можно сказать так: то, что психика не смогла переработать, остается внутри человека в виде психологической травмы. А инкапсуляция травмы нужна психике, чтобы перестать быть всецело погруженной в произошедшее.

Тут есть несколько важных для нас точек внимания — некоторые интересны для нас в теоретическом, а некоторые в практическом смысле. Например, есть теоретическое предположение, что способ работы с травмой, который будет описан ниже, приносит пользу клиенту благодаря тому, что стимулирует естественные механизмы психической переработки плохих событий. На такие размышления наводит то, что после терапевтической работы с травмой еще пару дней с психикой очевидно что-то происходит. Впрочем, у нас мало шансов действительно понять, что именно там внутри психики происходит...

А в практическом смысле для нас наиболее существенно понять те факторы, которые способствуют или, наоборот, мешают психической переработке травматического опыта. Так как, чем полнее будут наши представления об этом, тем больше людей мы сможем избавить от психологических последствий самым простым способом. И похоже, один из ключевых факторов людям удалось вычислить.

1.4.2 Разделенность переживаний как особый терапевтический фактор

Когда мы работаем, например, с эпизодами сексуализированных злоупотреблений, мы постоянно обнаруживаем, что люди, пережившие такой опыт, ощущают себя очень изолированными от других людей. Это переживается, как будто человек, переживший такое злоупотребление, автоматически стал плохим для других, и это ощущение не дает ему рассказывать о травматическом опыте даже самым близким. В таких историях особенно отчетливо возникает ощущение, что невозможность обратиться за помощью является одним из факторов, которые и сделали эту травматизацию настолько разрушительной для человека. Ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода субъективно переживается одним из самых главных источников боли, а человек оказывается заперт между потребностью в хорошем отношении от людей и невозможностью к ним обратиться.

По сумме разных наблюдений можно уверенно сказать, что ощущение изолированности после психотравмирующего эпизода усугубляет его негативные последствия. И наоборот, соединенность с людьми: возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя в безопасности «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя услышанным и понятым — является очень сильным фактором, способствующим исцелению психологических последствий психотравмирующего эпизода.

Ключевым фактором в описанной выше соединенности с людьми, нам кажется, является то, что можно назвать разделенностью переживаний, то есть возможность проживать свои переживания при других людях и чувствуя их рядом с собой. Поэтому именно слова «разделенность переживаний» мы выбрали как основные и вынесли их в заголовок.

Итак, мы можем смело сказать, что возможность разделять свои переживания с другими людьми является очень сильным фактором, влияющим на то, станет ли некоторое событие травматическим для человека.

А можно пойти еще дальше и высказать идею, что возможность разделять свои переживания с другими людьми можно рассматривать как главный фактор, который во многих случаях делает возможной саму переработку психологических последствий психотравмирующего эпизода. Есть достаточно примеров, когда переживание изолированности является настолько стрессовым фактором, что может фактически заморозить все остальные психические процессы и сделать невозможной переработку плохого опыта.

В этом параграфе мы описали роль социальной разделенности в переработке травматических событий, опираясь на наши наблюдения. Но конечно, было бы хорошо иметь данные, полученные на основе экспериментальных исследований, или метаанализа уже проведенных исследований.

1.4.3 Психотерапия травмы в свете разделенности переживаний

Теперь мы можем поговорить о том, что является самым важным для психотерапевта в работе с последствиями психологической травматизации. Психотерапевту важнее всего создать для клиента ту самую безопасную среду, в которой есть возможность доверять, рассказывать, чувствовать себя «среди своих», разворачивать свои переживания в диалоге и ощущать себя понятым. Это настолько важно, что во многих случаях этого и будет достаточно для того, чтобы запустилась психическая переработка психологических последствий психотравмирующего события.

Если вы начинающий психолог и ваш клиент принес вам психотравмирующий эпизод, а вы, как назло, напрочь забыли, как работать с травмой, то, пожалуйста, помните, что отнюдь не знания и техники являются самым важным в этой работе. Самое важное, что ваш клиент доверяет вам свою историю. Скорее всего, он переживает себя изолированным и ему очень важно чувствовать, что вы эмоционально рядом с ним и вам можно доверить себя и рассказ об этом болезненном опыте.

Если бы в прошлом клиента, сразу после психотравмирующего эпизода, он смог бы доверить себя и свою историю близкому человеку, например идеальной маме, то с большой долей вероятности это событие и не стало бы для него психотравмирующим. И когда через N лет клиент донес эту историю психотерапевту, то психотерапевт в каком-то смысле и становится тем близким, той «идеальной мамой», которой не было тогда, но к которой он донес свою историю сейчас.

Тут хочется сделать паузу, чтобы в ее тишине мысль стала более объемной и чтобы следующие идеи не перетянули одеяло на себя. Это является самым важным в психотерапии травмы, и во многих случаях если качественно сделать эту работу, то ее будет и достаточно.

Перед тем как закончить этот раздел, давайте заложим основание для следующего шага. В этом разделе речь шла о разделенности переживаний, и сразу скажем: чтобы этот фактор в полной мере развернул свой исцеляющий потенциал, ему всегда нужен еще один компонент. Внутри атмосферы разделенности переживаний клиенту нужно очень подробно рассказывать психотерапевту о том, что произошло с ним во время психотравмирующего эпизода — и про это речь пойдет дальше.

Несколько более подробно про тему этого раздела вы можете почитать в разделе «Разделенность» текста «Четыре базовые тактики психотерапевтической работы с переживаниями».

1.5 Психотерапия травмы через призму работы с переживаниями

1.5.1 Модель четырех слоев переживаний клиента

Теперь мы попробуем посмотреть на работу с травмой несколько с иного ракурса — через призму работы с переживаниями клиента. В этом тексте для удобства описания я буду использовать слово переживание в широком собирательном смысле и обозначать этим словом как все множество эмоциональных процессов (например, переживания тревоги, страха, агрессии, стыда, вины и т. п.), так и множество разных иных психических состояний (например, переживание беспомощности, подавленности, шока, дезориентации, дереализации и пр.).

Давайте представим себе клиента, который пришел к психотерапевту и рассказывает о произошедшем с ним однажды психотравмирующем событии. Естественно, в его рассказе будет много разных переживаний (эмоций и психических состояний), которые он будет описывать и переживать во время рассказа. Все множество переживаний клиента, рассказывающего о психотравмирующем событии, можно разделить на несколько условных групп:

Слой 1. Переживания, которые были у клиента во время психотравмирующего эпизода. Эти переживания обычно активируются при воспоминании того момента психотравмирующего эпизода, в котором они были пережиты там и тогда. Именно их мы видим во всех видах симптомов вторжения эмоционального опыта. Например, если во время психотравмирующего эпизода человек переживал ужас и беспомощность, то в его рассказе об этом эпизоде мы увидим в какой-то степени активирующиеся у него переживания ужаса и беспомощности.

Слой 2. Переживания, возникающие у клиента при столкновении с фактом психотравмирующего события, когда клиент узнает или понимает, что именно произошло. Например, при столкновении с фактом «он умер» у большинства людей возникают шоковое состояние и переживание страха от разрыва привязанности. И иногда такое столкновение с фактом происходит во время психотравмирующего эпизода, а иногда человек понимает, «что произошло», уже по окончании основного психотравмирующего эпизода, и именно тогда в общий котел добавляются переживания этой группы. Еще более ясный пример — это переживания, возникающие, когда человек мысленно применяет к произошедшему с ним событию слово «изнасилование» с его социальной стигматизацией. Основаниями для выделения этой группы переживаний являются следующие соображения: 1) эти переживания могут быть рождены не во время психотравмирующего эпизода; 2) психическая реакция возникает в процессе когнитивного понимания; 3) разрушительная сила этих переживаний, особенно при социальной нагруженности слов; 4) переживания этой группы требуют особенной работы.

Слой 3. Переживания, в которых проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту. Обычно это страх, замирание и разные способы самоотвлечения, которые использует психика клиента, чтобы не касаться болезненных переживаний или смягчать прикосновение к ним.

Слой 4. Переживания, которыми психика компенсирует дискомфорт, возникающий от переживаний предыдущих групп. Например, у некоторых людей появляется агрессия по отношению к их обидчикам, которая дает им возможность не переживать стыд или беспомощность перед ними. Граница между третьим и четвертым слоями довольно условная, так как в компенсирующих переживаниях в каком-то смысле тоже проявляется избегание прикосновения к травматическому опыту.

Эти четыре слоя переживаний выделены так, чтобы специально подчеркнуть, что переживания третьего и четвертого слоев существуют только потому, что существуют переживания первого и второго слоя. Если у человека не будет переживаний первых двух слоев, то его психике будет нечего избегать и компенсировать.

1.5.2 Психотерапия травмы в свете четырех слоев переживаний

Модель четырех слоев является наглядным способом объяснить, почему в работе с психотравмирующими событиями нам достаточно быть сконцентрированными на двух первых слоях переживаний. Переживания третьего и четвертого слоев пропадут сами, если наша работа с первыми двумя слоями окажется эффективной.

Можно даже сказать, что самым простым способом работы с травматическим опытом будет психотерапия по формуле:

разделенность переживаний клиента + подробный диалог про переживания первого и второго слоя.

Если в атмосфере разделенности внимательно рассматривать каждое переживание первого и второго слоя, то это будет действовать очень размораживающе на большую часть переживаний и сможет запустить психический процесс переработки травматического опыта. При этом будет очень важно рассматривать каждое переживание по отдельности, как бы обособляя его от других, а во многих случаях и разбивая составное тяжелое переживание на множество маленьких.

1.5.3 Работа по линии времени психотравмирующего эпизода

Условная технология психотерапии травмы, описанная в предыдущем параграфе, работала бы очень хорошо, если бы у нас был простой доступ к переживаниям первых двух слоев и всегда было бы сразу понятно, к какому слою относится каждое переживание. И вы знаете, существует удивительно простой инструмент, позволяющий легко решить эту задачу!

Этот инструмент — это использование линии времени психотравмирующего эпизода как опоры для терапевтической работы. Когда клиент медленно и подробно описывает психотерапевту психотравмирующий эпизод, двигаясь по линии времени от момента к моменту, то во время этого описания у него автоматически активируются переживания именно первого слоя. Более того, так как активация переживаний привязана к линии времени, то это позволяет терапевту даже в некоторой степени управлять этим процессом и не делать шага к следующему моменту, пока не завершена работа с переживаниями предыдущего. И это очень помогает отделять каждое переживание от соседних.

В нашем понимании, именно из-за того, что работа по линии времени психотравмирующего эпизода дает легкий доступ к переживаниям первого слоя — в большинстве технологий работы с травмой клиентам предлагают подробно рассказывать о психотравмирующем эпизоде. Разные подходы работы с травмой могут предлагать терапевтам делать очень разные действия с моментами психотравмирующего эпизода, но подробный рассказ об эпизоде воистину является общим знаменателем многих подходов.

В каких-то подходах клиенту предлагается фокусироваться на телесных ощущениях, в других — связывать телесные, эмоциональные и смысловые процессы, в третьих — попеременно активизировать то одно, то другое полушарие, в четвертых — переписывать травматические воспоминания… Иногда даже хочется выдвинуть хулиганское предположение, что, может быть, действия, которые терапевт предлагает делать клиенту в каждом моменте психотравмирующего эпизода, вообще не важны? А важно просто хоть что-то поделать вместе с клиентом в каждом моменте психотравмирующего эпизода вместе, чтобы просто активировать замершую психическую активность. Мне представляется это довольно красивой гипотезой. При этом факт, что такое большое количество подходов предлагают клиенту последовательно двигаться по психотравмирующему эпизоду, явно означает, что этот элемент работы точно зачем-то нужен.

Опираясь на вышесказанное, мы хотим предложить читателям еще один, еще более простой способ работы с травматическим опытом. Формула обновленного способа работы будет такой:

разделенность переживаний клиента + тщательное исследование линии времени психотравмирующего эпизода.

По своей сути эта формула не отличается от предложенной в предыдущем параграфе, но она существенно проще в прикладной реализации.

Ну и полушутка в завершение. На этом мы заканчиваем раздел «Введение в работу с психологической травмой», и далее будем уже рассказывать о нашем варианте, что именно мы бы предложили делать, чтобы активировать замершую психическую активность.

2 Основы работы с психотравмирующим эпизодом

В этой главе мы в некотором смысле будем рассказывать о том же самом, но на более глубоком и профессиональном уровне. Для разговора на новом уровне нам нужно будет перейти на немного другой язык, и вот краткий перевод слов из первой главы на язык второй главы:

  • Раньше мы говорили о движении по линии времени психотравмирующего эпизода от момента к моменту. Теперь каждый такой момент мы будем называть микрососбытием.
  • Раньше мы говорили о переживаниях первого и второго слоев, а теперь мы будем говорить о психических реакциях во время психотравмирующего эпизода. Естественно, большинство психических реакций находят свое отражение в наших переживаниях, а эмоции и психические состояния являются важными их компонентами.
  • Раньше мы говорили о размораживании замершей психической активности, а теперь мы будем говорить о восстановлении естественного протекания психических процессов.

Впрочем, давайте про все это по порядку.

2.1 Базовые принципы работы с микрособытиями

2.1.1 Акт восприятия и микрособытие

Если мы попросим нашего клиента медленно и подробно, шаг за шагом, рассказать нам о психотравмирующем эпизоде, то мы найдем в нем некоторое количество конкретных моментов, в которых нечто происходило и вызывало у клиента психическую реакцию. И сейчас я хочу обратить ваше внимание на то, что перед каждой реакцией было что-то, что ее запустило. Наши реакции всегда возникают не сами по себе, а в ответ на что-то, произошедшее во внешнем мире. А если еще точнее — то не на произошедшее, а на воспринятое и интерпретированное нами. То есть на самом деле реакция запускается не вслед за тем, что произошло, а вслед за тем, как мы это восприняли, — вслед за нашим актом восприятия. Это можно описать следующей схемой:

Явление внешней среды => Акт восприятия => Психическая реакция

Но так как все явления внешней среды доступны нам только посредством нашего восприятия, то, в общем-то, первую часть можно откинуть, и получится вот так:

Акт восприятия => Психическая реакция

Итак, в рассказе клиента о психотравмирующем эпизоде мы найдем некоторое количество именно таких моментов, каждый из которых — это некоторый акт восприятия и психическая реакция на него. Каждый такой момент психотравмирующего эпизода, состоящий из акта восприятия и реакции на него, мы будем называть микрособытием. И, соответственно, в каждом микрособытии есть акт восприятия, когда нечто было воспринято человеком, и в результате этого запустилась некоторая психическая реакция.

В работе с последствиями психотравмирующих событий нам предстоит исследовать каждое найденное нами микрособытие, а внутри каждого микрособытия выделять акт восприятия и реакцию на него. Чтобы найти акт восприятия в микрособытии, надо задать клиенту один из этих вопросов:

  • Т: Что ты увидел/услышал/почувствовал, что запустило эту реакцию?
  • Т: Что ты первое увидел/услышал/почувствовал, когда обернулся/посмотрел/вошел/… (или что-то иное, подходящее по контексту)?

А вот чтобы найти психическую реакцию в микрособытии, надо, уже зная акт восприятия, задать вопрос о реакции на него. Вот несколько примеров (в них заранее известные акты восприятия выделены курсивом):

  • Т: Когда ты увидела мужа в дверях, какая первая реакция у тебя была?
  • Т: Когда ты услышала тот дикий крик, какая первая реакция у тебя возникла?

Правда, у людей бывают акты восприятия и иного типа, которые не так тесно связаны с внешней средой, как вышеперечисленные, например акты восприятия «представил», «понял». Когда человек что-то представляет или понимает, то у него внутри возникает тоже что-то вроде образа, который может вызвать сильную эмоциональную реакцию. Например, представьте, что мог бы почувствовать уже встревоженный человек, который представил, что его близкий может уже никогда не вернуться домой.

Термин «акт восприятия» появился для обозначения психической процедуры восприятия (срабатывания механизма восприятия), в результате которой складывается некоторый гештальт, то есть целостный образ ситуации, запускающий психическую реакцию. Но потом в нашей практике за несколько лет произошло смещение термина, и сейчас мы называем актом восприятия непосредственно то, что было воспринято. Поэтому так исторически получилось, что мы сейчас чаще всего называем словами «акт восприятия» то, что было бы правильно называть «воспринятый образ» или «гештальт восприятия».

И вот вам еще примерчик для закрепления. В фрагменте психотравмирующего эпизода, где человек тонул в реке, акты восприятия были следующие. Человек: 1) увидел, что его уносит от берега; 2) представил, что течение может принести его к опасным корягам; 3) почувствовал, что выбивается из сил; и 4) представил, что может утонуть. И каждый акт восприятия запустил отдельную психическую реакцию.

2.1.2 Феномен психофизиологической активации переживаний

В предыдущей главе мы говорили о симптомах вторжения, а этот параграф посвящен очень близкому явлению — феномену травматической психофизиологической активации переживаний. Настолько близкому, что в половине объяснений в этом тексте слова «симптом вторжения» и «феномен психофизиологической активации переживаний» будут взаимозаменяемы без потери смысла.

Феномен травматической психофизиологической активации переживаний заключается в том, что когда человек вспоминает некоторое микрособытие травматического эпизода, то в его психике активируются те переживания, импульсы и состояния, которые он переживал в тот самый момент.

Далее давайте мы раскроем основные свойства этого феномена:

1. Травматическая психофизиологическая активация может включать большой спектр разных психофизиологических явлений. В названии «феномен психофизиологической активации переживаний» слово «переживания» используется для простоты, но было бы точнее обозначать его как «феномен травматической активации психофизиологических процессов». Когда мы вспоминаем о некотором микрособытии травматического эпизода, у нас может активироваться множество самых разных психофизиологических явлений, которые психически сцеплены с этим опытом. Вот перечень основных, но не всех возможных явлений:

  • В нас могут просыпаться эмоции и чувства, которые были в момент этого микрособытия.
  • В нас пробуждаются импульсы, которые возникали в нашей психике в момент этого микрособытия.
  • В нас активируются психические состояния, например такие как беспомощность или диссоциация.
  • Мы можем почувствовать телесные ощущения, боль или, например, запахи из этого микрособытия.

2. Наиболее сильный эффект психофизиологической активации дает воспоминание именно об акте восприятия. При воспоминании акта восприятия происходит более сильная активация переживаний, чем просто при разговоре о психотравмирующем эпизоде. И даже более сильная, чем когда клиент описывает свою реакцию в микрособытии. В этом и заключается главная ценность акта восприятия для терапевтической работы. Так происходит, потому что акт восприятия — это та, условно, «картинка», которая в психотравмирующем эпизоде запустила психическую реакцию, и когда мы вспоминаем ее, то она ту же реакцию идеально запускает/оживляет.

3. Травматическая психофизиологическая активация является непроизвольной для человека. Это не такой процесс, когда человеку нужно приложить ментальные усилия, чтобы вспомнить или реконструировать свои переживания. Вышеперечисленные психофизиологические явления захватывают человека помимо его воли при прикосновении к соответствующему моменту психотравмирующего эпизода. На этой непроизвольности и базируются разные виды симптомов вторжения.

4. В большинстве случаев при травматической психофизиологической активации внимательный внешний наблюдатель в какой-то степени может увидеть ее внешние признаки. Кстати, наверняка такую психофизиологическую активацию можно оценить, измеряя что-то из моторной сферы, как это делал Александр Лурия в своих экспериментах. И может быть, на этой основе можно было бы даже разработать экспериментальный план исследования эффективности работы с травмой.

5. Если человек вспоминает некоторый отрезок психотравмирующего эпизода, то в большинстве случаев сильнее активируются психофизиологические явления именно этого отрезка. Психофизиологические явления из соседних моментов и просто все сильные переживания, связанные с психотравмирующим событием, тоже активируются, но в меньшей степени. Поэтому, чтобы нам активировать психофизиологические процессы, связанные именно с интересующим нас микрособытием, важно делать это через акт восприятия.

2.1.3 Ценность построения работы через акт восприятия

Каждое микрособытие травматического эпизода состоит из акта восприятия и психической реакции на него. Мы считаем очень существенным начинать работу с каждым микрособытием с поиска акта восприятия и, уже зная акт восприятия, исследовать психическую реакцию человека на него. Вот микрофрагмент работы, в котором есть эти два этапа — запрос акта восприятия и запрос реакции на него:

Реплики терапевтического диалога Комментарии
Т: Что первое ты увидел, когда вошел в комнату? Запрос акта восприятия.
К: Я увидел моего дедушку, лежащего на полу.
Т: Когда ты входишь в комнату, какая первая реакция у тебя возникает, когда ты видишь своего дедушку, лежащего на полу? Запрос реакции через акт восприятия.
К: Ужас и желание обратно выйти из комнаты.

Такую двухэтапную технику вопросов мы будем называть работой через акт восприятия. Далее мы попробуем описать несколько причин работать с травмой именно таким образом:

1. Работа через акт восприятия — это самый прямой и надежный путь к переживаниям первого и второго слоев. Когда терапевт запрашивает у клиента реакцию, через акт восприятия он очень надежно привязывается к первичной реальности психотравмирующего эпизода, то есть на такой вопрос с очень большой вероятностью мы получим переживания именно первого или второго слоя. Вы можете помнить идею, что использование линии времени дает отличный доступ к переживаниям первого и второго слоев, с которыми нам и надо работать. А работа через акт восприятия позволяет взять всю пользу от линии времени и еще увеличить ее в три раза.

2. Работа через акт восприятия позволяет сделать более сильную и выраженную психофизиологическую активацию. Когда человек вспоминает акт восприятия, то во многих случаях само это воспоминание вызывает психофизиологическую активацию. А еще можете обратить внимание, что когда мы запрашиваем у клиента его реакцию на акт восприятия, то мы предлагаем ему представить себя в той ситуации вновь и вновь. А это тоже очень эффективно работает на активацию всех психофизиологических явлений этого микрособытия. Мы пока не описываем, зачем нам вообще нужна психофизиологическая активация, но скоро непременно опишем.

3. Работа через акт восприятия позволяет активировать реакцию именно на исследуемый акт восприятия, а не относящуюся к другим микрособытиям. Это дает нам два важных эффекта:

  • В большинстве случаев это позволяет удерживать работу на одном микрособытии, не перескакивая на другие, что хорошо сказывается на эффективности терапевтической работы с каждым микрособытием.
  • Вкупе с более сильной психофизиологической активацией это очень хорошо помогает более точно идентифицировать каждую психическую реакцию. Забегая вперед, сразу скажем, что нам предстоит как можно точнее идентифицировать психические реакции в каждом микрособытии, чтобы помогать психике проживать и завершать каждую из них.

2.1.4 Психофизиологический эффект работы с каждым микрособытием

Итак, в нашей работе с травмой мы будем двигаться по линии времени психотравмирующего эпизода, последовательно выделяя в нем микрособытие за микрособытием. С каждым найденным микрособытием мы будем делать отдельную терапевтическую работу. Давайте опишем главную идею работы с каждым микрособытием.

Если совсем упрощенно, то сначала мы должны сделать психофизиологическую активацию переживаний этого микрособытия, а потом нам надо реализовывать разные терапевтические действия, пока мы не получим эффект физиологического расслабления. Тут еще будет важно не переходить к работе со следующим микрособытием, пока, работая с предыдущим, мы не получим эффект физиологического расслабления. По этой причине мы должны научиться хорошо понимать, осталась ли у клиента психофизиологическая активация, или она уже ушла.

В вышеописанном упрощенном алгоритме хорошо подчеркнута одна идея, но совершенно упущена другая, еще более важная. Посмотрите полное описание работы с каждым микрособытием и попробуйте понять, какая идея не была сформулирована выше. Вот последовательность шагов работы терапевта с одним микрособытием:

  1. Терапевт узнает у клиента акт восприятия этого микрособытия и запоминает его.
  2. Терапевт запрашивает у клиента реакцию на акт восприятия
    (предлагает представить акт восприятия, вернувшись в контекст травматической ситуации).
  3. Терапевт видит феномен психофизиологической активации переживаний.
  4. Терапевт делает терапевтическую работу, пока не получает эффект физиологического расслабления.
  5. Терапевт вновь запрашивает у клиента реакцию на изначальный акт восприятия.
  6. Если он вновь видит феномен психофизиологической активации, то возвращается к пункту 4.
  7. Если он больше не видит психофизиологической активации, то может переходить к следующему микрособытию.

Увидели, в чем отличие полного описания от упрощенного? В упрощенном варианте была идея, что мы работам с микрособытием, пока не получим эффект физиологического расслабления. А в полном — идея уже более сложная: мы делаем некоторую специальную терапевтическую работу с микрособытием до тех пор, пока воспроизведение в воображении акта восприятия не перестанет вызывать психофизиологическую активацию. Из этой формулировки уже понятно, что во время работы с микрособытием мы будем несколько раз запрашивать реакцию клиента на акт восприятия и стимулировать психофизиологическую активацию травматических переживаний, чтобы в финале ее не стало.

Здесь ещё интересно то, что в такой формулировке это может показаться похожим на десенсибилизацию, но при этом эффект достигается не за счет десенсибилизации. Словом десенсибилизация обычно обозначается процесс, в котором человеку предлагают выдерживать воздействие некоторого стимула и не реагировать на него, и за счёт этого должна снижаться чувствительность к этому стимулу. В нашей же работе мы не будем предлагать человеку выдерживать стимул. Мы будем, наоборот, поддерживать человека активно реагировать в расчёте на то, что реакция на стимул пропадет, но естественная чувствительность как раз в полной мере останется. На этом этапе это можно выразить метафорой: мы получаем исчезновение психофизиологической активации не за счет понижения чувствительности к стимулу, а за счет разрядки некоторого внутреннего напряжения. А к этому напряжению мы получаем доступ через акт восприятия.

Теперь уже совершенно понятно, какой эффект мы получаем в результате работы со всем психотравмирующим эпизодом. Все те акты восприятия, которые до нашей работы вызывали эффект психофизиологической активации, непосредственно после работы уже его не вызывают. И как вы можете догадаться, в результате такой работы у клиентов пропадают и симптомы вторжения.

2.2 От работы с переживаниями к работе с действиями

2.2.1 Связь эмоциональных процессов и действий в окружающей среде

С точки зрения эволюции эмоциональный процесс — это элемент системы управления поведением организма в его взаимодействии с окружающей средой. Эмоциональный процесс возникает как одна из внутренних реакций на ситуацию, происходящую в окружающей среде. И в широком смысле его задача в том, чтобы побудить организм к выбору и реализации подходящих в этой ситуации действий.

Илл. Место эмоциональных процессов во взаимодействии организм-среда.
Илл. Место эмоциональных процессов во взаимодействии организм-среда.


Раз эмоциональный процесс появился для того, чтобы побудить организм к выбору и реализации подходящих действий, то он должен естественным образом завершиться при реализации этих действий, поскольку тогда его психическая работа будет выполнена. Этот эффект подтверждается практикой, и он очень важен для психологической работы с травмой. А еще смотрите, какие интересные размышления мы можем вывести из предыдущей идеи:

  • Если после психотравмирующего эпизода мы видим не пропадающие эмоциональные процессы, то можно предположить, что в этом эпизоде психика не сделала что-то из того, к чему они ее побуждали.
  • Если мы поймем, какие действия были не реализованы во время психотравмирующего эпизода, и реализуем их в терапевтической работе, то, может быть, это завершит незавершённые эмоциональные процессы клиента. И это также подтверждается практикой.

2.2.2 Работа с эмоциональными процессами через работу с действиями

В предыдущем параграфе мы описали логику, согласно которой реализация действий может приводить к естественному завершению эмоциональных процессов. А в контексте психотерапии травмы нам важны вот эти подтвержденные практикой феномены:

  • Если во время психотерапевтической работы с травмой у клиента активируются эмоциональные процессы, ассоциированные с некоторым микрособытием, то к их завершению приводит:
    • терапевтический разговор о нереализованных в этом микрособытии действиях;
    • реализация таких действий в фантазии;
    • реализация таких действий в психодраматическом пространстве.
  • Если эмоциональные процессы клиента активизировались как симптомы вторжения при воспоминании некоторого микрособытия, то вместе с завершением этих процессов уменьшается и эффект их травматической психофизиологической активации. То есть мы получаем уменьшение симптомов вторжения этого травматического опыта, и этот эффект не пропадает после психотерапевтической сессии.

Благодаря этому мы можем делать психотерапевтическую работу с травмой, разговаривая о действиях, представляя действия в фантазии и психодраматически реализуя разные подходящие действия.

2.2.3 Модель нарушения естественного протекания психических процессов

В предыдущем параграфе мы описали, что можно рассматривать посттравматические симптомы вторжения как следы того, что во время психотравмирующего эпизода какие-то побуждения к действиям не были реализованы. На такие случаи удобно смотреть через идею нарушения естественного протекания психических процессов. В логике этой идеи вышеописанное будет звучать так: эмоциональный процесс возник для того, чтобы побудить организм к реализации некоторых действий, но этого не произошло, и, как следствие, эмоциональный процесс не смог завершиться естественным для него путем, выполнив свою функцию.

А описание терапии травмы в логике этой идеи будет звучать так: в работе с травмой мы можем восстанавливать естественное протекание процессов внутри психики человека, чтобы получать эффекты исцеления посттравматических последствий. В вышеописанном случае естественное протекание психического процесса можно изобразить такой схемой:

Акт восприятия
  => Эмоциональные процессы и побуждения (внутри психики)
    => Реализация побуждения в действии
      => Завершение эмоциональных процессов

Иногда, правда, для естественного протекания процессов психике нужно, чтобы окружающие люди реагировали на нас некоторым особым образом. Например, если, переживая страх, я обращусь к близкому человеку за помощью, то, пока он не откликнется, мой страх не уменьшится. В этом случае естественное протекание психического процесса можно изобразить такой схемой с еще одним этапом (подчеркнутым):

Акт восприятия
  => Эмоциональные процессы и побуждения (внутри психики)
    => Реализация побуждения в обращении к другому человеку
      => Получение нужной реакции
        => Завершение эмоциональных процессов

То есть получается, что в каких-то случаях для естественного протекания и завершения процессов внутри психики человека нужен внешний компонент, но при этом мы все равно можем выстроить последовательность естественного протекания от акта восприятия до завершения.

2.2.4 Резюме общей логики работы с психотравмирующим эпизодом

Перед переходом к практике попробуем собрать воедино все самое важное, рассказанное до этого момента:

В нашей работе с травмой мы создадим для клиента атмосферу разделенности его переживаний и будем медленно двигаться по линии времени психотравмирующего эпизода, последовательно выделяя в нем микрособытие за микрособытием. С каждым обнаруженным микрособытием мы будем делать терапевтическую работу, направленную на пропадание/уменьшение эффекта психофизиологической активации, возникающей на воспоминание акта восприятия. Чтобы достичь этого эффекта, мы будем пытаться распознать, естественное протекание каких психических процессов было нарушено, в результате чего осталась эта психофизиологическая активация. А распознав, мы будем пробовать восстанавливать естественное протекание психических процессов до достижения вышеупомянутого эффекта пропадания/уменьшения психофизиологической активации при воспоминании акта восприятия. В такой логике мы планируем пройти всю линию времени психотравмирующего эпизода и рассчитываем получить эффект пропадания симптомов вторжения и восстановление качества жизни, предшествовавшего травматическому эпизоду.

2.3 Основные феномены прерывания естественного протекания психических процессов

После описания всего вышеперечисленного можно перейти к описанию феноменов прерывания. Опираясь на рабочую модель, я буду называть их феномены прерывания естественного протекания психических процессов при взаимодействии организм-среда. При этом не так важно, верна ли модель прерывания протекания психических процессов, так как это не отменяет пользу терапевтической практики, которую я буду описывать в этом разделе далее.

Мне предстоит обрисовать, как выглядит каждый феномен в описании клиента при расказе о психотравмирующем эпизоде и как выглядит работа терапевта с этим феноменом. А далее я попробую рассмотреть каждый феномен с точки зрения модели нарушения естественного протекания психических процессов.

2.3.1 Прерывание действия (iB)

2.3.1.1 iB; Пример работы терапевта

Начнем с самого простого для понимания варианта прерывания психических процессов — прерывания действия. Возьмем в качестве примера психотерапевтическую работу с одним микрособытием психотравмирующего эпизода, когда родитель видит, как ребенок лезет на шкаф и шкаф опрокидывается на него. Вот диалог терапевта и клиента, в котором происходит эта психотерапевтическая работа:

  • Т: Где ты была, когда это произошло?
  • К: Мы были в одной комнате, и я занималась своими делами. Играла музыка из ютуба, и не было слышно, что он там делает. (Клиент нервничает, т. к. подходит в рассказе к сложному месту.)
  • Т: Что случилось дальше?
  • К: Я оборачиваюсь и вижу, как шкаф падает на ребенка. Это очень страшно! (Закрывает глаза.)
  • Т: Вот сейчас не спеши. Давай очень медленно. Какое расстояние от тебя до того места, где ребенок и шкаф?
  • К: Метра полтора.
  • Т: Вернись в момент за секунду до того, как ты обернулась. Можешь попробовать вспомнить, что первое ты увидела, когда обернулась?
  • К: Я вижу ребенка, держащегося за шкаф, и как шкаф падает на него. А в следующее мгновение шкаф уже на полу.
  • Т: Не спеши. Нам надо сделать качественную работу, а она требует внимательного рассмотрения каждого мгновения. Вот сейчас мысленно вернись в ту ситуацию, в момент за секунду до того, как ты обернулась. Хорошо?
  • К: Сейчас. Это не очень просто. Хорошо.
  • Т: Представь, что ты оборачиваешься, и вот, что первое ты видишь, когда оборачиваешься?
  • К: Карабкающегося ребенка и падающий на него шкаф.
  • Т: И в это мгновение — твой первый телесный импульс?
  • К: Поймать шкаф!
  • Т: Рукой?
  • К: Двумя.
  • Т: Ага, давай. Мысленно вернись в это мгновение и поймай его так, как хотелось, несмотря на то, что тогда это было невозможно, и он был тяжелый, и слишком далеко. Представь, что ты делаешь это, и это получается. Будет хорошо, если сделаешь сейчас это движение прямо физически руками, но можно и мысленно.
  • К: (Ловит воображаемый шкаф двумя руками.)
  • Т: Получилось?
  • К: Да, поймала!
  • Т: Хочешь еще?
  • К: Не, я прямо хорошо поймала и прямо выдохнула.
  • Т: Какие у тебя сейчас телесные ощущения?
  • К: Выдохнула.
  • Т: А что со страхом?
  • К: Было очень приятно поймать!
  • Т: Можешь сейчас вернуться в тот момент, когда ты обернулась?
  • К: (Думает 2-3 секунды.) Могу, но там сейчас сразу картинка, как я его поймала. Очень хорошая.
  • Т: А телесные ощущения?
  • К: Значительно лучше, чем было.

В этом диалоге представлена работа с одним из микрособытий психотравмирующего эпизода, чтобы у вас появилась картинка терапевтической работы. Это самое начало работы с эпизодом, и дальше будет обработка следующего микрособытия, и следующего, и следующего. Если вы во время чтения представили, что в следующее мгновение произошло что-то страшное, и эта картинка вас не отпускает, то вы можете сделать паузу в чтении этого параграфа и прочитать пример из раздела «Подавление аффекта (iA)». Скорее всего, следующее мгновение будет требовать именно такой работы. Сейчас же мы хотим проанализировать работу в описанном выше фрагменте.

Обратите внимание на следующие важные и характерные для такой работы детали:

  1. Вначале клиент упоминал страх при воспоминании момента, когда он обернулся и увидел падающий шкаф. Этот страх терапевт мог даже в некоторой степени видеть по невербальным проявлениям. А в конце этого фрагмента при воспоминании того же момента страх стал существенно ниже.
  2. Вначале клиент не очень хотел вспоминать тот фрагмент психотравмирующего эпизода, когда он обернулся, а в конце вспоминает его с легкостью и даже как будто с некоторой радостью от новой картинки. Мы видим, что пропала потребность избегать этого воспоминания.
  3. Идея поймать шкаф в воображении не вызвала у клиента чувства неуместности, а наоборот, была воспринята им очень естественно, как будто элемент некоторого пазла встал на свое место.

То есть у нас получилось сделать терапевтическую работу с этим микрособытием психотравмирующего эпизода. И далее, если мы сделаем похожую работу с каждым микрособытием, то поможем психике переработать и отпустить весь эпизод. Но естественно, в разных микрособытиях эпизода могут быть разные виды нарушения естественного протекания психических процессов, а не только прерванные побуждения к действиям, как в этом примере.

2.3.1.2 iB; Размышления о процессах

Теперь давайте попробуем дать описание того, что происходит в психике клиента, через модель прерывания естественного протекания психических процессов при взаимодействии организм-среда.

Описанный выше пример выглядит так, как будто в момент, когда клиент обернулся и увидел падающий на ребенка шкаф, в его психике возник порыв поймать его, но этот порыв не был реализован. Например, он мог не реализоваться из-за ужаса, который сковал клиента, или потому, что до шкафа было не дотянуться.

Далее кажется разумным предположение, что эмоциональная заряженность этого момента в воспоминаниях связана с тем, что возникший в этот момент порыв не был реализован и возникшая там эмоциональная реакция не смогла реализоваться в действии и завершиться естественным для себя путем. Но еще можно сделать предположение, что этот момент остался эмоционально заряженным в воспоминании именно оттого, что в нем схлестнулись несколько психических процессов: побуждение ловить шкаф, ощущение невозможности это сделать и, предположительно, ужас от происходящего. А потом еще на возникшее в этот момент замешательство клиента наложились все следующие события, которые не были развернуты в этом рассказе. Так или иначе практика показывает, что описанного выше фрагмента работы будет достаточно, чтобы пропала психофизиологическая активация при воспоминании этого микрособытия психотравмирующего эпизода.

Про терапевтическое воздействие можно выдвинуть такие два объяснения:

  1. Можно предположить, что в психике как будто остался след от того нереализованного побуждения поймать шкаф, и реализация этого побуждения в действии дала клиенту переживание облегчения и разрядку этого момента в воспоминаниях.
  2. Альтернативной же идеей будет, что нет никакого следа от нереализованного побуждения. А мы просто в нашей работе мысленно возвращаемся в один из моментов психотравмирующего эпизода и тем самым повторно активируем все те же психические механизмы (переживания, побуждения к действию). И когда мы в терапевтическом пространстве все это сначала активируем, а потом разряжаем до телесного расслабления, то мы тем самым как бы перезаписываем эмоции в этом кусочке воспоминания.

Кстати, до такой работы с травмой эмоционально заряженные моменты в воспоминаниях сохраняются очень долго, а после работы они довольно часто растворяются и в большей или меньшей степени начинают забываться. В свете такой динамики воспоминаний первое объяснение терапевтического воздействия начинает казаться более удобным для объяснения.

2.3.2 Прерывание процесса обращения-отклика (iC)

2.3.2.1 iC; Пример работы терапевта

Теперь давайте посмотрим на совсем иной вариант прерывания психических процессов — прерывание процесса обращение-отклик. Тут уже будет прерываться и восстанавливаться процесс взаимодействия между двумя людьми. Примером будет работа с одним микрособытием психотравмирующего эпизода, произошедшего во время родов. Вот диалог терапевта и клиента, в котором происходит эта психотерапевтическая работа:

  • Т: Опиши, пожалуйста, тот момент истории, к которому мы сейчас подошли.
  • К: Я в родовой палате, и, по ощущениям, роды идут уже очень долго. Я лежу на специальном кресле. Мне уже было и больно, и страшно, и уже много всего было, но мы про это уже поговорили. Врач предупреждает, что она сейчас сделает какую-то нужную процедуру с ребенком, который пока у меня внутри, и я подтверждаю, что я готова. Но когда она процедуру делает, ее лицо становится напряженным и она что-то непонятное напряженным голосом говорит другому врачу. Я пугаюсь и от испуга спрашиваю: «Что-то не в порядке?», а она резко обрывает разговор: «Мамочка, сейчас не мешайте нам».
  • Т: Что с тобой происходит, когда ты слышишь эти слова?
  • К: Я пугаюсь ещё сильнее и теряю возможность что-то еще спрашивать.
  • Т: Давай сделаем шаг назад и вернемся в момент, когда она делает свою процедуру, но пока еще с ее лицом все в порядке. Что с тобой там?
  • К: Мне было хорошо от того, что меня предупредили, и мне кажется, что все идет своим чередом.
  • Т: Ага, а вот когда ты видишь, что ее лицо меняется и она начинает что-то напряженным голосом говорить второму врачу? Что с тобой?
  • К: Я пугаюсь и хочу понять, что случилось! И я спрашиваю ее: «Что-то не в порядке?»
  • Т: Ага, и вот ты видишь ее напряженное лицо, слышишь ее напряженные слова, пугаешься и моментально спрашиваешь ее: «Что-то не в порядке?». И когда ты спрашиваешь это, то какого ответа от нее хочется твоей душе? Ты можешь еще раз сейчас увидеть ее лицо, услышать голос, спросить ее, и поймай, какой реакции хотелось бы твоей душе в эту секунду?
  • К: Чтобы она сказала: «Все хорошо, не волнуйтесь. Мы все контролируем. Просто здесь нужно быстро сделать и отслеживать по аппарату».
  • Т: Ага, и если ты в той ситуации представляешь, как она отвечает тебе: «Все хорошо, не волнуйтесь. Мы все контролируем», ну и про то, что нужно быстро сделать и отслеживать по аппарату, то как эта фантазия действует на тебя? Что происходит с твоим телом?
  • К: Я вытдыхаю и расслабляюсь…
  • Т: Ага, дай себе сейчас время это почувствовать. (...) Надо еще раз эту фантазию представить?
  • К: Не, мне уже хорошо тут. Это вот прямо те слова, которые там были так нужны.
  • Т: Как тебе сейчас вспоминается этот момент, когда тебе ответили: «Мамочка…» (Этот вопрос мы задаем только на учебных группах, чтобы для учебных целей сделать более ясными переживания клиента.)
  • К: Сейчас я могу дышать, когда слышу эти слова, и не пугаюсь.
  • Т: Слушай, а для тебя не было каким-то неестественным в нашей терапевтической работе представлять ответ врача, которого не было на самом деле? (Этот вопрос мы задаем только на учебных группах, чтобы для учебных целей сделать более ясными переживания клиента.)
  • К: Да нет, думать об этом совершенно естественно. Я просто поняла, какого ответа я хотела от врача в той ситуации, и для меня хорошо было это сейчас понять.

Это фрагмент терапевтической работы с одним конкретным микрособытием психотравмирующего события — и до и после кусочка, описанного тут, была работа с другими микрособытиями, в которых тоже были симптомы вторжения. В этом фрагменте я хочу обратить ваше внимание на следующие моменты:

  1. Микрособытие психотравмирующего эпизода, которое изначально при воспоминании вызывало испуг и дезориентированность, после терапевтической работы уже такого испуга не вызывает.
  2. Переживание телесного облегчения пришло к клиенту не тогда, когда он представил некоторое действие, а тогда, когда он представил в фантазии желаемый им ответ от другого человека.
  3. Фантазия о другом ответе врача переживается клиентом как очень подходящая, естественная и в приведенном примере работы не вызывает у него переживания искусственности.
  4. Терапевт сначала задавал вопрос клиенту: «Какого ответа в тот момент хотела твоя душа?», а потом несколько раз произносил выбранный клиентом ответ, помогая ему представить и прожить эту фантазию.
  5. Когда фантазия прожита, терапевт задает клиенту вопрос: «Как это воздействует на твои телесные ощущения?» — и мы видим, что сделанная работа хорошо воздействует на телесные ощущения.

В этом фрагменте у нас получилось сделать терапевтическую работу с рассматриваемым микрособытием психотравмирующего эпизода. И опять же, если мы сделаем похожую работу с каждым микрособытием, то поможем психике переработать и отпустить весь эпизод. Но как уже было сказано, в разных микрособытиях эпизода могут быть разные феномены нарушения естественного протекания психических процессов. К этому моменту мы посмотрели уже два разных вида: прерывание действия и прерывания обращения-отклика, но этими двумя видами всё не исчерпывается.

2.3.2.2 iC; Размышления о процессах

Теперь давайте попробуем дать описание работы с феноменом прерывания обращения-отклика через модель восстановления естественного протекания психических процессов во взаимодействии организм-среда.

Описанный выше пример выглядит так: клиент увидел напряженных врачей, на это возникла эмоциональная реакция испуга, которая реализовалась в реплике другому человеку («Что-то не в порядке?»). Смотрите: несмотря на то, что эмоция реализовалась в действии, его реализация (произнесение реплики: «Что-то не в порядке?») не привела к завершению эмоционального процесса, так как клиент не получил того отклика, на который надеялся. Отсюда сразу видно, что если действием является обращение к другому, то для завершения побуждающего эмоционального процесса нужны не только реализация действия-обращения, но и получение желаемого на него отклика. То есть, с одной стороны, такого рода обращения к другому человеку являются одним из видов действий, но с другой стороны, они обладают особыми свойствами.

В рассматриваемом примере эмоция испуга реализовалась в действии-обращении. При этом потенциально могла бы быть ситуация, когда такого рода действие-обращение осталось бы нереализованным (например, при анестезии челюсти при операции). Так мы вполне могли бы тут получить феномен прерывания действия (iB).

Когда мы прожили в воображении желаемую реакцию от врачей, активированный эмоциональный процесс испуга завершился. Кстати, в этот момент часто завершается не только изначальный побуждающий к обращению эмоциональный процесс, но и переживания, возникшие от неподходящей реакции. Обычно это что-то вроде переживания дезориентации и какого-то внутреннего препятствия обращаться вновь.

Еще здесь очень важно обратить внимание, что обращение к другому человеку — это не когнитивный вопрос к нему. Это обращение глубинной эмоциональной части психики одного человека к такой же глубинной эмоциональной части психики другого человека и ожидание от нее эмоционального ответа. В таком эмоциональном взаимодействии двух психик смысл реплик обычно находится на втором месте, а вот эмоциональное содержание первично и очень важно. Вопрос «Что-то не в порядке?» только выглядит, как когнитивный — в него через тревогу вложен эмоциональный запрос: «Мне тревожно и я хочу опереться на вас». И, соответственно, желаемый эмоциональный ответ — это: «Мы рядом, мы все сделаем, все будет хорошо», — и не важно, в каких словах он будет сформулирован.

2.3.3 Отсутствие ожидаемой нормативной реакции окружения (iN)

2.3.3.1 iN; Пример работы терапевта

Теперь давайте посмотрим на похожий, но все-таки немного иной феномен прерывания психических процессов — отсутствие ожидаемой нормативной реакции окружения. Он очень похож на феномен прерывания обращения-отклика тем, что тут так же есть ожидание нужной клиенту реакции от другого человека, но тут нет обращения со стороны клиента — и для практики это очень существенное отличие. Примером будет фрагмент психотравмирующего эпизода домогательства в пригородном поезде. Вот диалог терапевта и клиента, в котором происходит психотерапевтическая работа:

  • Т: Расскажи, что там произошло?
  • К: Мне было 14 лет, и я ехала домой на пригородной электричке, и сидела у окна. Было лето, людей было много, и почти все места в вагоне были заняты. В какой-то момент мужчина рядом со мной положил мне руку на колено и начал его гладить. Я была в шоке и не могла пошевелиться. Он был значительно больше меня. Я смотрела на людей напротив меня, но они были заняты своими делами.
  • Т: Давай вернемся на шаг назад и будем медленно двигаться по истории. Ты что-то помнишь про то, что было до того, как появилась эта рука?
  • К: Ничего не помню.
  • Т: Опиши, где ты сидела и где были люди вокруг тебя?
  • К: Я сижу у окна, и слева от меня этот мужчина. А напротив меня пара, мужчина и женщина — мужчина читал, а женщина занималась своими делами.
  • Т: А ты сначала ощутила эту руку на себе или ты сначала увидела ее?
  • К: Я почувствовала и сразу поняла, что это и зачем.
  • Т: Попробуй поймать свой первый импульс, который у тебя был в то мгновение, когда ты почувствовала эту руку.
  • К: Я замираю.
  • Т: Попробуй еще раз. Вот это мгновение, что тебе хочется?
  • К: Я пытаюсь никак не выдать себя и пытаюсь осмотреться и понять, что делать.
  • Т: Слушай, а там же вокруг много людей. Никто из них не реагирует?
  • К: Я как-то и боюсь, что они отреагируют, и одновременно было бы хорошо, чтобы они отреагировали. Я потом так и не поняла, видели они или нет.
  • Т: Вот ты говоришь, что есть какая-то часть тебя, которой было бы хорошо, чтобы они отреагировали. Давай придумаем фантазию, как это могло бы быть так, чтобы это было вот прямо правильно для тебя?
  • К: Было бы хорошо, чтобы мужчина напротив заподозрил что-то неладное.
  • Т: Ага, отлично, давай представим эту ситуацию. Мужчина напротив вдруг что-то начинает подозревать, и ты видишь по его лицу, что он начинает подозревать. Что с тобой происходит, когда ты видишь, что он начинает подозревать?
  • К: Я боюсь, что отведет глаза [и ничего не сделает].
  • Т: Ага, и вот в этот момент какой реакции твоей душе хочется от него?
  • К: (Думает — в такие моменты всегда нужно время.)
  • К: Чтобы он сразу сказал своей жене: «У нас тут к девочке пристают», — а потом сказал этому мужику: «Руку уберите!»
  • Т: Что с тобой, когда ты представляешь, как он говорит слова: «У нас тут к девочке пристают» и «Руку уберите»?
  • К: Я прямо выдыхаю.
  • Т: Дай себе сейчас выдохнуть и почувствовать это телесно.
  • К: (...)
  • Т: А что-то дальше еще происходит в этой фантазии?
  • К: Ну, что люди вокруг начинают смотреть, он видит это и убегает в другой вагон.
  • Т: Давай на всякий случай проживем всю фантазию сначала. Вернись в то состояние, когда ты чувствуешь эту руку на колене и не можешь пошевелиться. Вернулась?
  • К: Да.
  • Т: Мужчина напротив вдруг что-то начинает подозревать, видит руку и все понимает. Он произносит: «У нас тут к девочке пристают», — и мужику: «Руку уберите!» Все начинают смотреть, и мужик убегает. Что ты переживаешь, когда представляешь это? Что с телом?
  • К: Мне нравится. Переживается как облегчение. Так все должно было быть, а не так, как было в реальности.
  • Т: Дай себе телесно это почувствовать. Что с тобой сейчас?
  • К: Я только сейчас понимаю, что я там очень сильно испугалась…
  • Т: Ага, может быть, тогда будет хорошо, чтобы мы сделали небольшую работу с этим испугом. Как ты сейчас чувствуешь, в какой момент он возник?
  • К: Когда я поняла, что, может быть, никто не поможет.
  • (…)

Здесь мы прервем наше описание работы с психотравмирующим эпизодом, но дальше в нем нас, скорее всего, ждет работа с подавленным аффектом (это еще один феномен прерывания, который будет описан далее). Здесь типично, и это важно заметить, что доступ к ощущению и проживанию испуга появился только после сделанной терапевтической работы. Еще можно добавить, что в таких историях у людей бывает много импульсов такого типа: откинуть руку, отдернуться, отпрыгнуть и убежать, отстраниться и т. п. В этой работе мы попробовали поискать такие импульсы (прерванные действия, iB), но клиент не смог обнаружить их внутри себя. Но когда к концу описанного фрагмента мы получили эффект размораживания испуга, то, скорее всего, было бы хорошо вновь поискать там такие прерванные действия, так как они тоже могли теперь разморозиться.

А в этом описании я хочу обратить ваше внимание на следующие моменты:

  1. Переживание телесного облегчения пришло к клиенту, когда он представил в фантазии желаемую им реакцию от другого человека (в данном случае — даже от многих других людей).
  2. Клиент не обращался к этим людям, но, как выяснилось, для него было бы очень хорошо, чтобы они сами отреагировали на происходящее.
  3. Клиент не обнаруживал в себе потребность в реакции со стороны других людей, когда мы его спрашивали о его импульсах. В приведенном примере мы спросили его об этом всего один раз, но практика показывает, что можно спрашивать много раз, но потребность в реакции со стороны других людей чаще всего не обнаруживается через вопросы о собственных побуждениях.
  4. Фрагмент психотравмирующего эпизода, который изначально при воспоминании вызывал замирание, после терапевтической работы уже такого замирания не вызывает (правда, в этот раз мы не стали это проверять дополнительными вопросами, как в предыдущих примерах).

2.3.3.2 iN; Размышления о процессах

Снова давайте попробуем дать описание работы с феноменом отсутствия ожидаемой нормативной реакции окружения через модель восстановления естественного протекания психических процессов при взаимодействии организм-среда.

Описанный выше пример выглядит так: клиент попал в ситуацию, вызвавшую у него очень сильное смятение и смешение разных импульсов и психических процессов. Скорее всего, там были какие-то телесные импульсы и, судя по тому, что открылось в конце, там был и сильный страх. Но самое важное — так как ситуация произошла в присутствии других людей, то среди психических процессов был и процесс эмоционального ожидания, что другие люди вмешаются и помогут. Эта потребность не проявилась в виде обращения к людям со стороны клиента, но когда терапевт обратил внимание клиента на эту возможность, то клиент обнаружил такую потребность в себе. Далее, когда мы прожили в воображении желаемую реакцию со стороны других людей — это привело к реализации потребности в защите, что дало ощущение облегчения и дало доступ к проживанию испуга.

Можно сказать, что фантазийная реализация потребности в защите завершила психический процесс ожидания защиты у клиента. А пока у него был активен этот процесс ожидания реакции защиты со стороны окружающих людей — этот процесс как-то блокировал иные процессы в его психике. Можно высказать предположение, что пока активен процесс ожидания реакции защиты со стороны окружающих людей — это удерживает человека от перехода к собственной активности. Или что процесс ожидания реакции родился из переживания беспомощности, и пока мы не получим нужную нам реакцию, переживание беспомощности не может пропасть. Впрочем, эти предположения не противоречат друг другу.

Не очень понятно, почему в одних ситуациях в психике возникает порыв обратиться к другим людям (на который другие люди могут не отреагировать, и возникнет феномен прерывания iC), а в других ситуациях такой порыв даже не возникает, а в психике сразу рождается ожидание реакции со стороны других людей без порыва обратиться к ним за нужной реакцией (iN). Будет интересно где-то дальше поразмышлять об этом.

Для первичного знакомства, мне кажется, достаточно этих описаний феномена прерывания процесса обращение-отклик (iC) и феномена отсутствия ожидаемой нормативной реакции окружения (iN). Так как по этим описаниям можно понять основные принципы, достаточные для работы. При этом в перспективе будет хорошо еще вернуться к этой теме и описать варианты этих прерываний и переходные формы.

2.3.4 Подавление аффекта (iA)

2.3.4.1 iA; Пример работы терапевта

Давайте рассмотрим не такой уж редкий в психотерапевтической практике случай — момент, когда в психотравмирующем эпизоде клиент столкнулся с угрозой для жизни. Когда клиент вспоминает это микрособытие в психотравмирующем эпизоде, мы часто можем увидеть у него комбинацию из таких проявлений:

  • отчетливое усиление симптомов избегания перед началом обсуждения этого микрособытия;
  • описываемое клиентом замирание, которое он переживал в том моменте;
  • переживаемое сейчас замирание (симптом вторжения, активирующийся от воспоминания);
  • описываемое клиентом отсутствие эмоций, которое он переживал в том моменте;
  • переживаемое сейчас отсутствие эмоций (симптом вторжения во время обсуждения);
  • иногда, реже, переживание беспомощности или диссоциации (дереализации/деперсонализации).

Например, это может выражаться в таких словах клиента в диалоге с терапевтом:

  • Т: Что произошло дальше?
  • К: Когда он достал нож, я замер, но не мог уже отвести взгляд от этого ножа.
  • Т: Что ты почувствовал в этот момент?
  • К: Ничего. Я был абсолютно сконцентрирован на происходящем.
  • Т: Что с тобой сейчас, когда ты вспоминаешь этот момент?
  • К: Я не знаю. Я ничего не чувствую.

Когда мы обнаружили такую комбинацию проявлений вкупе с ситуацией угрозы жизни, то дальше часто оказывается эффективной тактика терапевтической работы, которую я опишу очень близким к реальности диалогом:

  • Т: Когда ты говоришь, что увидел нож, — что именно первое ты там увидел, когда понял, что это нож?
  • К: Это был выкидной нож — я видел руку, и услышал звук, и увидел лезвие.
  • Т: Можешь мысленно вернуться в эту ситуацию за секунду до того мгновения…
  • Т: И когда ты увидел руку, звук и лезвие — какая была первая телесная реакция?
  • К: Я вздрогнул. (Кстати, в части случаев такое вздрагивание непосредственно проявляется у клиента в сессии при одном из первых упоминаний акта восприятия.)
  • Т: Можешь мысленно вернуться в тот момент и, представив его, разрешить себе телесно вздрогнуть.
  • К: (Выполняет инструкцию, видно, как вздрагивает.)
  • Т: Отлично, и давай сделаем это вместе еще сильнее 2-3 раза. Ты вернись в ситуацию, а я буду называть словами то, что ты увидел, и будем вздрагивать.
  • Т: Готов? Звук и лезвие!
  • (Делаем вместе.)
  • Т: Отлично! Готов? Звук и лезвие!
  • (Делаем вместе.)
  • Т: Какие у тебя сейчас телесные ощущения?
  • К: Тело дрожит. Похоже, я тогда очень сильно испугался. А можно я сделаю еще несколько раз?
  • Т: Давай! Помочь тебе, произнося те слова?
  • К: Не, не надо — я сам.
  • (Клиент сам делает еще несколько раз.)
  • Т: Какие у тебя сейчас телесные ощущения?
  • К: Тело расслабилось. Как будто все это время испуг был внутри меня, и только сейчас я его прожил.
  • Т: Отлично. Не спеши, дай себе сейчас время побыть в этом расслаблении.
  • (Небольшая пауза, которую мы даем клиенту на телесную ассимиляцию опыта.)
  • Т: Можно я тебя спрошу, что ты сейчас переживаешь, когда вспоминаешь этот момент?
  • К: Сейчас проверю…
  • К: Не знаю почему, но у меня сейчас нет на него той реакции концентрации и замирания.

Я надеюсь, что благодаря диалогу у вас появилась примерная картинка терапевтической работы с такого рода микрособытиями. Все реплики клиента в нем являются максимально приближенными к реальности, кроме реплики: «Как будто все это время испуг был внутри меня, и только сейчас я его прожил», которая была вложена в уста клиента для большей учебной ясности.

Давайте мы перечислим важные для нас и характерные для такой работы проявления:

  1. Клиент вначале не мог опознать свои переживания, а в конце легко сделал это, и это опознание переживается им как важное.
  2. Клиент вначале делал амплификацию вздрагивания исключительно из вежливости и по просьбе терапевта, а в конце уже по собственному желанию, явно переживая это действие как телесно желанное.
  3. Вначале клиент описывал состояние замирания, и мы в некоторой степени даже видели его у клиента, а в конце оно трансформировалось в расслабление.
  4. Наиболее сильно замирание переживалось клиентом в тот момент, когда он вспомнил звук и лезвие ножа, а в конце терапевтической работы это воспоминание перестало вызывать такое замирание.

Опять же, это был фрагмент терапевтической работы с одним из микрособытий психотравмирующего эпизода, а вся работа с психотравмирующим эпизодом — это обработка 5–7 микрособытий, чаще всего разного типа.

Кроме аффекта ужаса, возникающего в моменты угрозы жизни, похожие симптомы возникают в результате подавления отвращения, паники, истерики или ярости. В этих случаях тоже может быть эффективной похожая тактика работы. В приведенном примере мы видели у клиента состояние замирания и своеобразное отсутствие эмоциональных реакций. Такая картина является типовым следствием подавленного аффекта, и зачастую, видя эти признаки, можно сделать предположение о подавленном аффекте. Значительно более редкими признаками подавленного аффекта, но при этом ещё более надежными, будут диссоциация, дереализация и деперсонализация, проявляющиеся в исследуемом микрособытии психотравмирующего эпизода.

2.3.4.2 iA; Размышления о процессах

Теперь остается только вопрос, почему же это работает? На него, с одной стороны, не обязательно отвечать, а с другой стороны, будет правильным попробовать дать хоть какие-то ответы.

Разобранный выше пример выглядит так, будто в момент, когда человек увидел нож, у него возникла аффективная реакция ужаса, которая мгновенно была подавлена психикой. Можно сказать, что это подавление произошло для сохранения контроля над собой в той ситуации. Подавленный аффект выглядит как своеобразное замораживание, замирание и пропадание всех эмоций. Именно эти переживания и активируются у клиента при возвращении в этот момент психотравмирующего эпизода. Обратите внимание, что тут не совсем так, как в других случаях: при воспоминании активируются не эмоции и побуждения, а, скорее, феномен подавления — замороженность. А когда мы в терапевтическом пространстве уговорили клиента пробовать телесно размораживать подавленную эмоцию, то, сделав несколько действий из вежливости перед терапевтом, клиент начал ее ощущать. Только в этот момент клиент смог опознать в себе сильную эмоциональную реакцию, и тогда уже стало возможным прожить ее и получить телесное расслабление и пропадание психофизиологической активации.

Такого рода работа традиционно называется психотерапевтами словами «подавление аффекта и его терапевтическое проживание». А в модели нарушения естественного протекания психических процессов это можно описать так: в психотравмирующем эпизоде у человека запустилось реагирование сильной эмоцией, но оно не смогло протечь своим естественным путем и было сразу прервано, а потом во время терапевтической сессии мы помогли этой реакции протечь своим естественным путем.

Мы называем этот феномен «подавлением аффекта», работу с ним — «размораживанием аффекта», а саму подавленную эмоциональную реакцию — «аффектом» по историческим причинам, так как в психотерапевтическом мире это так обычно называется. Фактически мы нигде не имеем дело с аффектом, сопровождающимся нарушением произвольной регуляции деятельности, ни во время психотравмирующего эпизода, ни во время нашей терапевтической работы. Во время психотравмирующего эпизода аффект был подавлен и за счет этого аффектом не стал. А во время нашей терапевтической работы мы переживаем эту эмоциональную реакцию, контролируя ее через сознание, и аффектом она тоже уже не становится. Может быть, поэтому так важен момент, когда клиент опознает, что за эмоцию он переживает, и обычно именно после этого она начинает легко проживаться. А вот кстати, если во время психотравмирующего эпизода клиент переживет аффект, сопровождающийся нарушением произвольной регуляции деятельности, то, скорее всего, в терапевтической обработке этой травмы мы будем иметь дело с ужасом, что я потерял управление собой или с реакциями, возникшими при столкновении с результатами своих действий в таком аффекте.

Еще интересно поразмышлять о том, как может быть связан эмоциональный процесс реагирования аффектом и реализация побуждений во взаимодействии организм-среда. Мне кажется, что реагирование аффектом — это как будто более древний вид реагирования, чем реагирование действиями. И если бы у людей не были так развита кора и ее тормозящие функции, то такое аффективное реагирование приводило бы к примитивным двигательным проявлениям, но у человека такого рода древние реакции во многих случаях обречены на подавление просто потому, что они древние, и психика их подавляет автоматически, пытаясь сохранить функциональность более сложному механизму выбора действий.

Можно еще метафорически сказать, что аффективная реакция — это эмоция, которая была такой сильной, что нарушила механизм поиска действия и вследствие этого оставила индивидуума без действий. Поэтому мы порой вынуждены проживать ее просто как телесную реакцию, а не через реализацию действий. При этом в некоторых аффективных эмоциональных реакциях мы уже обнаруживаем полуоформившиеся действия, и их реализация может очень помочь прожить аффективную реакцию. Например, в панике часто обнаруживаются двигательные порывы к поиску решения, а в истерике — голосовая экспрессия. В таком случае терапевтическая работа начинает занимать промежуточное положение между работой с подавленным аффектом и прерванным действием.

2.3.5 Травма как накопительный эффект нарушения многих психических процессов

В приведенных выше примерах речь все время шла о прерывании и восстановлении протекания единичного психического процесса. Мы проследили путь протекания единичного процесса от акта восприятия через реагирование и далее к естественному завершению. А теперь самое время сказать, что в подавляющем большинстве случаев прерывание единичного психического процесса не приводит к образованию психической травмы. В абсолютном большинстве случаев при единичном прерывании даже эмоционально сильного психического процесса психика сама за пару дней справляется с переработкой этого прерывания. А вот психическая травма может возникнуть тогда, когда на коротком участке времени в психике происходит множество прерываний разных процессов. Собственно, поэтому классическая работа с травмой — это не обработка одного микрособытия, а всегда движение по линии времени травматического эпизода и обработка некоторого количества микрособытий. В практике, конечно, встречаются исключения, когда эпизод стал психотравмирующим из-за одного единственного прерывания (и опыт показывает, что обычно это прерывание типов iA или iU).

Проще всего объяснить это через идею, что когда клиент переживал травматический эпизод в своей жизни, то каждое следующее микрособытие усугубляло, усугубляло и усугубляло ситуацию. И закономерным результатом такого последовательного усугубления стало то, что психика уже не смогла этот опыт переработать, и он стал травмой. То, что в предыдущих предложениях выражалось словом «усугубление», на языке психических процессов будет что-то вроде накопления объема прерванных психических процессов.

Безответственно размышляя о том, почему это так работает, можно попробовать проговорить пару идей. Например, что травматический опыт образуется от того, что множество разных прерванных психических процессов запутываются и блокируют друг друга. А может быть, из-за того, что в ситуации большого количества оборванных процессов по какой-то причине перестает работать механизм естественной переработки. Только вот совершенно непонятно, что значат все эти слова применительно к психике… При этом, похоже, качественные факторы, такие как социальная разделенность переживаний или степень физиологической важности психических процессов (например, потребность в сохранении дыхания физиологически первостепенна), имеют тоже большое значение для образования травматического опыта, как и количество прерванных психических процессов на единицу времени.

Тем не менее, из нашего понимания, что травма возникает на основе накопительного эффекта прерывания многих психических процессов, появляется один очень важный для практики вывод. Для эффективной психотерапевтической работы с травматическим опытом у нас нет необходимости завершить все незавершенные психические процессы исследуемого психотравмирующего эпизода. Похоже на то, что когда мы помогаем психике завершить некоторое количество прерванных психических процессов, то порой само событие переходит для психики в разряд тех, которые она дальше может самостоятельно переработать. Вы увидите, что некоторые психотравмирующие эпизоды настолько насыщены самыми разнообразными прерванными психическими процессами, что уже во время терапевтической работы становится понятно, что мы сможем обработать только какую-то часть из них. Так вот хорошей новостью для нашей практики является то, что просто некоторого количества может быть вполне достаточно.

2.3.6 Терапия как помощь психике в завершении процессов реагирования

После рассказа о четырех наиболее часто встречающихся феноменах прерывания естественного протекания психических процессов можно сделать уже очередное традиционное для нас краткое описание всей работы — на этот раз оно будет поэтическим. Итак:

Терапевт вместе с клиентом медленно исследуют психотравмирующий эпизод, пытаясь не спеша понять, что именно в каждом моменте этого эпизода хотела душа клиента. В какие моменты она хотела что-то сделать, но по любой причине не сделала этого? В какие моменты душа нуждалась в каких-то откликах со стороны других людей, но не получила их? А в какие моменты сильная эмоциональная волна вспыхивала внутри, и от нее до сих пор остался след? И когда клиент с терапевтом понимают, что хотела душа клиента, то в каждом из моментов они делают то, что там должно было произойти.

Если в плохой истории в какое-то мгновение душа клиента хотела что-то сделать, то ей важно дать сделать это в психотерапии! Когда сильная эмоциональная волна возникла в нас и была остановлена — нам надо разрешить себе это почувствовать и телесно прожить, мысленно вернувшись в тот момент. А когда наша душа нуждалась в каких-то очень важных для нас словах со стороны другого человека, нам очень важно хотя бы в воображении эти слова услышать и прожить. И такая терапия, когда она делается вместе с другим человеком, помогающим и поддерживающим на каждом шаге, — исцеляет психологические раны.

Вот весь текст бы написать в таком стиле! Душа психодраматиста наполняется и отдыхает в такие моменты. Хотя впрочем, скорее всего, уже к концу первой страницы станет невыносимо и захочется вернуться к чему-то разумному. Поэтому давайте сделаем резюме после четырех описанных феноменов на более рациональном языке тоже:

Тип феномена прерывания Принципиальное описание терапевтической работы
iA. Прерывание аффекта Опознать подавленную аффективную реакцию, возникшую на некоторый акт восприятия, и восстановить ее телесно-эмоциональное проживание.
iB. Прерывание действия Опознать нереализованное побуждение, возникшее на некоторый акт восприятия, и дать клиенту прожить его реализацию.
iC. Прерывание процесса обращение-отклик Обнаружить момент отсутствия нужного отклика на обращение, сделанное клиентом, и дать клиенту прожить получение этого отклика.
iN. Отсутствие ожидаемой нормативной реакции окружения Обнаружить момент отсутствия необходимой социальной реакции в точке некоторого микрособытия и дать клиенту прожить получение этой реакции.

Может быть, вы уже поняли, что мы выделяем большее количество феноменов прерывания естественного протекания психических процессов, чем описанные четыре. Мы планируем в будущем рассказать о них, но при этом для большинства прикладных задач достаточно понять, как устроены эти четыре вида, чтобы начать нарабатывать чувствительность к любым таким прерываниям и далее работать с ними.

2.3.7 Многообразие феноменов прерывания естественного протекания психических процессов

Давайте мы сразу дадим список всех выделяемых нами феноменов прерывания естественного протекания психических процессов, даже если мы пока не можем описать их все. Может быть, такой список будет полезен участникам наших учебных программ и тематических семинаров. Кроме того, наиболее важные из пропущенных в этом тексте феноменов прерывания более-менее описаны в других местах, и можно дать на них ссылки. Для красоты мы сгруппируем все феномены прерывания в четыре условные группы.

Группа телесных и двигательных реакций

  • iA / Подавление аффекта
    Мы различаем такие аффективные реакции: ужас (проживается внутри тела, описан в примере параграфа про iA); паника (судорожные попытки найти какое-то действие); истерика (реакция на перегрузку, которая выражается через крик и/или недифференцированную двигательную активность); отвращение (не такая уж редкая реакция); ярость (довольно редкая реакция).
  • iB / Прерывание действия
    Действия — это в первую очередь движения в пространстве и манипуляции с объектами, но есть и более сложные виды действий, например, интенции к исследованию объектов или ориентации в ситуации.
  • iF / Прерывание телесного процесса (похож на iB)
    Например: просыпаться, переживать боль, восстановить ориентацию в вертикальной плоскости, вдохнуть/выдохнуть, замереть (чтобы спрятаться), регрессивная реакция.
  • iS / Прерывание устойчивой последовательности действий
    В первую очередь это последовательности действий, используемые при управлении автомобилем / компьютером / бытовыми приборами, которые, если будут прерваны, могут оставить психическую незавершенность. Также такие эффекты могут быть при прерывании последовательности действий, реализуемых человеком, например, после пробуждения или по возвращении в свою квартиру.

Группа социальных реакций

  • iC / Прерывание обращения-отклика
    Обращения к другим людям похожи на действия и могут прерываться похожим образом (как iB), но при этом после своей реализации они требуют отклика со стороны другого человека. Таким образом, они могут быть прерваны как на этапе обращения, так и на этапе ожидания отклика (если отклика не будет или он будет не такой, как ожидался).
  • iN / Отсутствие ожидаемой нормативной реакции окружения
    В некоторые моменты травматических эпизодов психика ожидает от людей в нашем окружении, что они сделают некоторое нужное нам действие. А если этого действия с их стороны не происходит, то возникает этот феномен прерывания. Человек может ожидать или некоторой эмоциональной реакции к себе (например, проявления заботы), или некоторого действия в ситуации (например, защиты от агрессора).

Группа когнитивных реакций

  • iU / Прерывание реагирования при столкновении с критическим известием
    Этот феномен прерывания возникает при столкновении с сильно воздействующей на человека информацией. В таких ситуациях психика как будто застревает в процессе восприятия между старой и новой картиной мира. Такая информация может прийти извне, когда кто-то сообщает ее человеку, или в некоторых ситуациях человек внезапно для самого себя понимает то, что он раньше не понимал. Подробное описание работы с этим феноменом прерывания вы можете прочитать в тексте: TX Работа с потерей. Психические механизмы и техника работы.

Группа реакций, задействующих процесс проектирования действий

  • iH / Переход в фантазию
    Иногда в сложных ситуациях в психике возникают разные хорошие фантазии, которые выдёргивают человека из воспринимаемой реальности и, можно сказать, на какие-то мгновения спасают от нее. Такие фантазии тоже прекрасно проживаются до их логического завершения.
  • iG / Прерывание направленности на цель
    В некоторые моменты травматических эпизодов человек может поставить себе некоторую цель, например, перетерпеть боль, сохранив свое «спокойное» состояние, добежать до некоторого места, не показать своего испуга агрессору. Такого рода взятые во время психотравмирующего эпизода психикой задачи тоже бывает важно завершить, фантазийно проживая их успешную реализацию.

2.4 Тактика построения терапевтической сессии

2.4.1 Начало терапевтической сессии с психотравмирующим эпизодом

Как любая психотерапевтическая работа, работа с последствиями психотравмирующих событий начинается с контакта с клиентом. Клиенту и терапевту надо настроиться друг на друга и почувствовать свободу и легкость во взаимодействии, доступную на текущий момент. Терапевт может, например: а) спросить клиента о переживаниях в этот момент; б) дать понять клиенту, что будет стараться быть аккуратным; в) поговорить с ним о тревоге или стыде перед началом исследования психотравмирующего эпизода. И когда первичный контакт сложится, они могут постепенно переходить к психотравмирующему эпизоду.

В большинстве случаев нам полезно начинать работу с психотравмирующим эпизодом с исследования того контекста, в котором он произошел. То есть не сразу спрашивать клиента про то, как начался психотравмирующий эпизод, а выделять некоторое время на исследование того, что было непосредственно до эпизода. Это можно сделать, например, таким вопросом:

  • Т: Можешь немного рассказать про то, что было до того, как все началось? Где ты был? Что с тобой там было?

Этот подготовительный этап работы обычно занимает минут 7, но он может занять значительно больше времени, если терапевт увидит, что это полезно. Главные задачи этого подготовительного этапа такие:

1. Продолжение сонастройки терапевта с клиентом. Когда терапевт расспрашивает клиента о его переживаниях и старается понять и почувствовать его, то он постепенно начинает чувствовать его все лучше и лучше. А для нас очень важно усилить свою чувствительность к состоянию клиента, чтобы во время работы лучше чувствовать психофизиологическую активацию и телесное расслабление клиента.

2. Запечатление эталонного хорошего психофизиологического состояния. Нам важно некоторое время поговорить с клиентом, находясь в точке «до начала психотравмирующего эпизода», чтобы терапевту впечатлиться и телесно запомнить хорошее, дотравматическое психофизиологическое состояние клиента. В идеальной работе с психотравмирующим эпизодом мы будем переходить к работе с каждым следующим микрособытием не только при пропадании психофизиологической активации при воспоминании акта восприятия, а еще и при возвращении клиента к запомненному нами хорошему психофизиологическому состоянию.

3. Исследование и терапевтическая работа с фоном психотравмирующего эпизода. Иногда так бывает, что психотравмирующий эпизод накладывается на изначально осложненное психическое состояние клиента. Про такие случаи кажется, что, может быть, событие и не стало бы психотравмирующим, если бы произошло не на фоне такого состояния. И порой для эффективной работы с психотравмирующим эпизодом нужно сделать небольшую терапевтическую работу с состоянием до эпизода.

4. Восстановление контекста и погружение в него. Довольно часто без понимания контекста жизни и ситуации клиента просто невозможно понять, почему у клиента внутри эпизода возникали именно такие побуждения и реакции. Причем это важно не только и не столько для терапевта, сколько для самого клиента. Если клиент погрузился в нужную ситуацию и период свой жизни, то это помогает ему лучше чувствовать и реконструировать свои психические процессы. И кстати, в некоторых случаях понимание себя самого во время психотравмирующего эпизода является очень важным терапевтическим фактором (подробнее про это будет, когда доберемся до работы с последствиями сексуализированных злоупотреблений).

2.4.2 Принцип сохранения хорошего психофизиологического состояния

В предыдущем параграфе уже упоминался принцип сохранения хорошего психофизиологического состояния, но он очень важен и требует более подробного описания.

В начале сессии нам важно сделать предварительную терапевтическую работу, направленную на то, чтобы психофизиологическое состояние клиента стало хорошим: чтобы клиент чувствовал себя комфортно, свободно и безопасно в первую очередь в контакте с терапевтом. А далее мы будем стремиться, чтобы это состояние сохранялось у клиента все время нашей терапевтической работы с психотравмирующим эпизодом.

Естественно, сохранять хорошее состояние будет не так просто, когда мы начнем говорить о психотравмирующем эпизоде. В начале работы мы помогаем клиенту почувствовать хорошее психофизиологическое состояние (насколько это возможно). Потом берем первое микрособытие из психотравмирующего эпизода — отчего у клиента активируются симптомы вторжения — и начинаем делать с этим микрособытием терапевтическую работу, пока не восстановим хорошее психофизиологическое состояние (и пропадет психофизиологическая активация при воспоминании акта восприятия). А дальше, как вы помните, мы переходим к следующему микрособытию, только получив эффект восстановления хорошего психофизиологического состояния, чтобы плохие эффекты не накапливались.

Получается, что нам нужно как бы встать на линию времени до начала психотравмирующего эпизода, активировать там хорошее психофизиологическое состояние, а далее последовательно пройти с клиентом весь психотравмирующий эпизод, не потеряв этого хорошего состояния. Для этого, как вы понимаете, нам и понадобится делать работу с каждым микрособытием: от психофизиологической активации до восстановления хорошего состояния.

Когда клиент переживал травматический эпизод в реальности, каждое следующее микрособытие усугубляло ситуацию, и закономерным результатом стала травма. А в психотерапии, когда мы восстанавливаем хорошее состояние после каждого микрособытия, получается, что мы проходим тот же путь, но он нас не травмирует. Смотрите, как это можно красиво выразить на метафорическом языке: в терапевтической работе мы проходим с клиентом через психотравмирующий эпизод, но на этот раз остаемся совершенно целыми, здоровыми и в отличном состоянии. И например, когда мы делаем такую работу в группе, то для членов группы это так и выглядит со стороны.

Кстати, это чем-то напоминает всем известное «создание безопасного места перед работой с травмой», но здесь нужен первоисточник этой идеи, чтобы провести содержательное сравнение.

В предыдущем параграфе еще была упомянута ситуация, когда при перемещении в точку «до начала психотравмирующего эпизода» мы обнаруживаем уже там осложненное психическое состояние клиента. В таких случаях в моей практике хорошо зарекомендовала себя следующая стратегия работы: сделать терапевтическую работу с психическим состоянием «до начала психотравмирующего эпизода» и пойти в работу с эпизодом уже после нее — как и положено, в хорошем психофизиологическом состоянии. Такая терапевтическая работа с состоянием «до начала психотравмирующего эпизода» может занять существенное время. При этом, думаю, мы не должны дать ей занять все время сессии, так как важно успеть что-то сделать по меньшей мере с несколькими микрособытиями травматического эпизода. Обратите внимание, что такая стратегия работы с травмой непосредственно отражает гипотезу, что событие не стало бы травмой, если бы не изначально осложненное психическое состояние клиента.

2.4.3 Тактика последовательной обработки микрособытий по линии времени

Мы уже писали, что работа начинается с контакта, сонастройки, активизации хорошего состояния и исследования контекста и фона, на котором произошел психотравмирующий эпизод. А когда этот этап пройден, то мы можем переходить к работе с самим психотравмирующим эпизодом. Это можно сделать, например, таким вопросом:

  • Т: Что первое ты помнишь, с чего все началось?

Начало работы с каждым микрособытием обычно начинается как-то так (посмотрите диалог и комментарии к репликам):

Реплики терапевтического диалога Комментарии
К: Эта картина до сих пор стоит перед моими глазами, когда я нашел своего дедушку мертвым на полу. Клиент начинает рассказывать о событии, но он рассказывает не по линии времени (не в той последовательности, как с ним все происходило). В таком рассказе могут быть реакции из самых разных микрособытий этого эпизода, что не очень хорошо для нашей работы. Поэтому терапевт приостанавливает его.
Т: Подожди немного. Нам хорошо бы двигаться последовательно. Как ты оказался в том месте, где ты его нашел?
К: Я по каким-то делам вошел в его комнату и увидел, что он лежит… Терапевт ищет момент, в который произошел акт восприятия, и перемещает клиента в него.
Т: Давай этот момент подробнее. Вернись в момент, когда ты входишь в комнату.
К: Хорошо.
Т: Что первое ты увидел, когда вошел в комнату? Найдя момент, в который произошел акт восприятия, терапевт запрашивает сам акт восприятия у клиента (что именно клиент увидел).
К: Я увидел моего дедушку, лежащего на полу.
Т: Когда ты входишь в комнату, какая первая реакция у тебя возникает, когда ты видишь своего дедушку, лежащего на полу? Узнав и момент, и сам акт восприятия, терапевт перемещает клиента в этот момент, помогает воспроизвести акт восприятия и запрашивает у клиента реакцию на него.
К: Ужас и желание обратно выйти из комнаты.

В большинстве случаев, если терапевт сделает вышеописанные действия, то это в достаточной степени запустит психофизиологическую активацию переживаний и погрузит клиента в это микрособытие, чтобы мы смогли остаться сфокусированными на нем, пока будем с ним работать. Соответственно, далее будет терапевтическая работа с этим микрособытием, которая может занять 5-15 минут, а когда мы ее сделаем, то сможем перейти к следующему. Сделать переход к следующему микрособытию можно, например, вот таким вопросом:

  • Т: Давай вернемся в тот момент, когда ты входишь в комнату. И вот ты увидел то, что увидел, и мы уже уделили этому время. Давай еще шаг вперед, что произошло в следующее мгновение?

В последнем вопросе обратите внимание на то, что, перед тем как спросить клиента про следующее микрособытие, терапевт возвращает его в предыдущее. Это делается для того, чтобы не пропустить ничего важного в психотравмирующем эпизоде, и это обычно очень полезно на этом этапе терапевтической работы.

Тут должны возникнуть резонные вопросы: насколько тщательно это нужно делать? Можно ли пропускать что-то? Нужно ли делать терапевтическую работу со всеми микрособытиями? На эти вопросы не получится дать ответ, который будет верным во всех случаях, но для тех, кто только начинает работать с травмой описываемым способом, я бы дал совет в первой половине сессии делать это настолько тщательно, насколько это кажется возможным. А еще тут очень полезно произнести идею, которая актуальна для терапевтов с любым количеством опыта работы с травмой: если клиент помнит какой-то момент психотравмирующего эпизода, то, скорее всего, это означает, что где-то рядом с этим моментом произошло прерывание какого-то психического процесса — поэтому момент и запомнился. Из этого следует, что нам полезно попробовать сделать терапевтическую работу с каждым микрособытием, которое клиент помнит.

Таким образом, обрабатывая микрособытие за микрособытием, терапевт с клиентом будут кропотливо и медленно двигаться по линии времени психотравмирующего эпизода. Этот способ работы уместно назвать тактикой последовательной обработки микрособытий по линии времени (1), и в большинстве случаев именно с такой тактики наиболее выгодно начинать работу.

2.4.4 Тактика, где клиент сам выбирает микрособытия

А сейчас мы внезапно сделаем поворот на 90 градусов и скажем, что в какой-то момент сессии терапевт может начать использовать другую тактику движения по эпизоду, которая может быть очень полезна для экономии времени. Терапевт может в какой-то момент сессии сказать клиенту:

  • Т: Я думаю, ты уже понял и почувствовал, что мы с тобой делаем, — мы обработали уже часть истории, и ты можешь обратить внимание, что та часть, которую мы уже сделали, сейчас уже не болит. Так ли это? (...) Теперь нам нужно сделать то же самое со всеми важными местами истории, до которых мы еще не добрались. Мы можем дальше уже не двигаться настолько медленно, а я могу тебя спрашивать, какой там следующий важный момент, и мы будем сразу переходить к нему. Только не пропускай никакие болезненные места, хорошо? В какой момент истории мы идем дальше?

И как вы понимаете, далее клиент с терапевтом начинают двигаться значительно быстрее и могут обрабатывать уже не все микрособытия, а только самые важные и/или болезненные для клиента. Этот способ работы можно назвать тактикой, где мы передаем управление выбором микрособытий самому клиенту (2), и в большинстве случаев именно такой тактикой завершаются большинство работ. Чтобы лучше понять преимущества и недостатки каждой из тактик и их способность дополнять друг друга, обратите внимание на следующие идеи:

  1. Перейти ко второй тактике можно только тогда, когда в работе с текущим психотравмирующим эпизодом мы уже обработали 2-3 эмоционально болезненных микрособытия и клиент уже ощутил на себе облегчение и эффект этой работы.
  2. Перейти ко второй тактике можно тогда, клиент уже ощутил в текущей работе пользу от тщательного исследования. Например, если благодаря тщательному исследованию мы обнаружили что-то важное для клиента, хотя изначально ему не казалось, что такая тщательность может быть полезной.
  3. Во время работы с помощью второй тактики клиент начинает больше управлять процессом нашей терапевтической работы. Это самодостаточно полезный опыт, т. к. клиент развивает способность быть активным участником терапевтического процесса, или на психодраматическом языке — он учится быть терапевтом самому себе и творцом своей жизни.

2.5 Базовая тактика и техника работы с микрособытиями

2.5.1 Техника вопроса о непроизвольных реакциях и импульсах

Посмотрите на этот фрагмент диалога, в котором терапевт сначала запрашивает акт восприятия, а потом запрашивает реакцию, опираясь на уже известный ему акт восприятия. Акт восприятия в тексте терапевта мы традиционно выделяем курсивом.

Реплики терапевтического диалога Комментарии
Т: Что первое ты увидел, когда вошел в комнату? Запрос акта восприятия.
К: Я увидел моего дедушку, лежащего на полу.
Т: Когда ты входишь в комнату, какая первая реакция у тебя возникает, когда ты видишь своего дедушку, лежащего на полу? Запрос реакции через акт восприятия.
К: Ужас и желание обратно выйти из комнаты.

Теперь мы опишем несколько важных идей про технику задавания вопросов, которыми терапевт запрашивает реакцию клиента на некоторый акт восприятия.

Сначала важно сказать, что в реальной практике этот вопрос мы задаем немного иначе, чем написано в таблице. Вопрос в таблице правильно передает суть, но в устной речи терапевтической работы вопрос будет построен иначе:

  • Т: Когда ты входишь в комнату и видишь своего дедушку, лежащего на полу, — твоя первая реакция?

И теперь надо объяснить, как именно этот вопрос должен звучать, чтобы увеличить шансы получить нужный ответ от клиента. В этом вопросе есть две части: до тире и после тире. Эти две части служат разным целям и произносятся очень по-разному. Первая часть произносится размеренно, так, чтобы клиент смог представить себя входящим в ту саму комнату и внезапно видящим своего дедушку, лежащего на полу. И вот в тот момент, когда клиент слушает первую часть вопроса и представляет себе эту ситуацию, нужно очень динамично и кратко спросить: «Твоя первая реакция?», — пытаясь спросить именно в тот момент, когда клиент это представляет. Можно сказать, что фраза «Твоя первая реакция?» должна начаться чуть раньше, чем закончат звучать слова, описывающие акт восприятия. Но конечно, было бы лучше всего услышать это однажды вживую.

2.5.2 Важно не путать непроизвольные реакции, желания и осознанное поведение

Попробуйте предположить, какая может быть разница в ответах клиента, если мы вам предложим два совсем разных запроса реакции клиента в предыдущем примере. Для контраста мы даже уберем упоминание акта восприятия из второго варианта, что заодно сделает более понятным, зачем упоминание акта восприятия нужно. Начало диалога в обоих вариантах одинаковое.

Вариант №1 Вариант №2
Т: Что первое ты увидел, когда вошел в комнату? Т: Что первое ты увидел, когда вошел в комнату?
К: Я увидел моего дедушку, лежащего на полу. К: Я увидел моего дедушку, лежащего на полу.
Т: Когда ты входишь в комнату и видишь своего дедушку, лежащего на полу, — твоя первая реакция? Т: Когда ты смотришь на дедушку, что тебе хочется?
К: ??? К: ???

С одной стороны, эти вопросы в чем-то похожи и временами мы даже получим на них одинаковые ответы. А с другой стороны, нам тут важно сделать максимально понятным их отличие и почему нам подходит первая форма и совсем не подходит вторая. Сделаем сравнительную таблицу:

Вариант №1 Вариант №2
Мы спрашиваем о непроизвольной, телесной, физиологической, импульсивной реакции клиента. Мы спрашиваем о желании клиента.
Мы спрашиваем о реакции в очень конкретную секунду конкретной истории. Мы спрашиваем так, что тут может проявиться общее, а не моментальное отношение к дедушке.
Мы спрашиваем о реакции на очень конкретную картинку из конкретной истории. Мы рисуем для нашего клиента некоторую абстрактную ситуацию, где есть он и дедушка.
У нас довольно много шансов получить в ответ ту телесную/эмоциональную реакцию, которую клиент переживал в психотравмирующем эпизоде, когда увидел своего дедушку, лежащего на полу. У нас довольно много шансов получить в ответ от клиента что-то тоже субъективно важное для него, но совсем не то, что нам нужно для нашей работы с психотравмирующим эпизодом.

Задавая вопрос №2, мы можем, например, получить в ответ: а) описание желания, чтобы дедушка был жив и здоров; б) переживания от его утраты; в) рассказ о том, что клиент сделал или хотел сделать в той ситуации; г) какие-то переживания из травматического эпизода, но, скорее всего, неправильно опознанные и непонятно из какого момента; и т. п. Все это важные переживания клиента, и может быть, обработав психотравмирующий эпизод, мы будем работать именно с ними, но все эти переживания не подходят нам для нашей задачи.

Для психотерапевтической работы с последствиями психотравмирующих событий нам нужны именно непроизвольные, реактивные, импульсивные порывы, которые были у клиента в конкретные мгновения эпизода. Существенная часть таких реакций рождается из той части нашей психики, которую мы в полной мере унаследовали у наших животных предков. В критические моменты побуждения/импульсы из этой дочеловеческой, «звериной» части психики часто могут сберечь жизнь нам и нашим близким. Вот еще несколько примеров, которые вы можете прочитать и обратить внимание, что мы часто делаем такие вещи раньше, чем успеваем подумать:

  • отскочить от приближающегося объекта;
  • защитить лицо от летящего предмета;
  • броситься на помощь к близкому человеку;
  • окликнуть, чтобы предупредить об опасности.

Обнаруживая и проживая вместе с клиентом такого рода непроизвольные реакции, мы можем добиться нужных нам терапевтических эффектов в работе с травмой, а именно: 1) разрядки травматических переживаний; 2) пропадания/уменьшения психофизиологической активации при воспоминании актов восприятия.

2.5.3 Три главных инструмента поиска непроизвольных реакций

В одном из предыдущих параграфов мы описали, как задавать вопросы, чтобы клиент смог обнаружить в себе непроизвольные импульсы и реакции. Задавание таких вопросов клиенту — это основной, в нашем понимании, способ, который мы используем для этой задачи. И есть еще два дополнительных, но тоже очень важных способа, которые полезно сразу упомянуть:

2. Амплификация и разворачивание микродвижений. Довольно часто в момент психофизиологической активации переживаний внимательный терапевт может увидеть микродвижения клиента, которые могут быть очень информативны и полезны для нашей работы. Если подхватить такое микродвижение и предложить клиенту его усилить или несколько раз повторить, то зачастую клиент может в нем опознать побуждение к действию, которое было прервано в этом микрособытии. Обычно такие микродвижения возникают при первичном прикосновении к микрособытию или после вопроса об акте восприятия.

3. Идентификационная работа терапевта. Кого-то это может удивить, но терапевт может представить самого себя в ситуации, описываемой клиентом, и попробовать внутри себя поймать собственную реакцию на акт восприятия. Такой способ можно задействовать, когда первые два не дают результатов. Так как мы работаем с непроизвольными импульсами, то довольно часто импульсы оказываются одинаковыми у разных людей в похожих ситуациях. Терапевт представляет себя в ситуации клиента, представляет акт восприятия и ловит свой собственный импульс. И далее, например, он может спросить клиента:

  • Т: Слушай, а когда ты видишь дедушку, лежащего на полу, нет ли у тебя какого-то порыва (терапевт называет свой импульс и показывает его телесно)?

На такой вопрос чаще всего клиенты реагируют ответом: «Не, у меня другой порыв…» — и описывают его. И это совершенно замечательный результат. Как будто, до того как терапевт произнес и показал свой вариант, клиент не очень понимал, про что именно терапевт его спрашивает, а теперь он понял и может ответить.

2.5.4 Техника работы с прерыванием действия (iB)

Опираясь на рассказанное в предыдущих параграфах, мы можем описать технику работы с прерыванием действия, но основные принципы будут относиться и к работе с другими прерываниями. Вот посмотрите фрагмент работы и прочитайте комментарии к нему:

Реплики терапевтического диалога Комментарии
Т: Ты ехал по дороге в бурю. Что первое ты увидел, с чего начался этот эпизод для тебя? Терапевт запрашивает акт восприятия.
К: Я вижу дерево, падающее прямо на машину метров за десять впереди меня.
Т: Ага, и вот когда ты едешь и видишь падающее прямо на машину дерево — твоя первая реакция? Терапевт запрашивает реакцию через акт восприятия.
К: Я напрягаюсь и начинаю тормозить. Терапевт, видимо, не увидел в этом ответе какого-то реактивного порыва и предположил, что в ответе клиента описывается его осознанное поведение. Терапевт решает запросить реакцию на акт восприятия вновь, и сделать более сильное погружение в ситуацию.
Т: Давай еще попробуем. Вернись в момент, когда ты еще едешь… И вот ты едешь и неожиданно видишь падающее прямо на машину дерево — твоя первая реакция?
К: Нагнуться, чтобы проскочить под ним.
Т: Ага, отлично. Давай проживем эту фантазию. Мы понимаем, что она сумасшедшая, но какой-то части психики она кажется рабочей. Давай представим, что мы делаем это и это почему-то работает. Терапевт договаривается с клиентом о том, чтобы прожить эту реакцию в фантазии, нормализуя для клиента возможность проживать любые сумасшедшие фантазии, но такие, в которых реализуются побуждения клиента. Далее мы опишем это более подробно.
К: Хорошо.
Т: Представь, что вот ты едешь и неожиданно видишь падающее прямо на машину дерево — и нагибаешься и проскакиваешь под ним. И все получается, как бы это бредово не звучало. Если хочешь, я могу дать тебе время представить это внутри самостоятельно. Терапевт прорисовывает клиенту всю последовательность происходящего, начиная с акта восприятия. Он делает это, чтобы помочь клиенту ее прожить. Некоторым клиентам очень помогают такие описания происходящего, а некоторым лучше объяснить, что сделать, и дать сделать это самостоятельно. Поэтому терапевт дает клиенту и возможность представить все внутри.
К: Я уже представил.
Т: Как тело реагирует, когда представляешь, как это ловко вышло? После терапевтического восстановления течения любого прерванного процесса всегда полезно спросить об изменениях телесного состояния. Далее мы опишем это более подробно.
К: Как избавление от опасности. Мне страшно, но я выдыхаю. Клиент начинает больше ощущать свой страх, когда «опасность миновала». Это хороший результат работы, так как появился доступ к проживанию страха, который до этого был закрыт.
Т: Не спеши, дай себе выдохнуть и лучше телесно почувствовать, что все получилось. (...ждем некоторое время…) А можешь теперь сказать про страх. В какой момент, тебе кажется, он вспыхнул в тебе? Терапевт дает клиенту время прожить и прочувствовать телесные изменения, а после этого спрашивает клиента про страх, который хорошо проявился в результате сделанного проживания.
К: Ну вот тогда же, когда я увидел падающее на машину дерево. Становится понятно, что на этот акт восприятия в психике было несколько реакций. Кроме побуждения к действию, похоже, в тот же момент возникла еще и аффективная реакция. Тут терапевт начинает работать с ней как с подавленным аффектом. Мы не будем дальше описывать эту работу, но заметим, что, может быть, там обнаружится подавленный аффект, а может, и нет, и может быть, например, там найдется еще 1-2 прерванных побуждения к действиям. Это невозможно предсказать, а можно только попробовать и проверить.
Т: Давай попробуем телесно прожить страх в этот момент. Вернись в этот момент и попробуй телесно выразить-показать-прожить страх в этот момент, представив, что там не надо ничего делать и у тебя сейчас есть возможность испугаться. Давай я попробую делать это телесно вместе с тобой. Как бы это выглядело телесно? (Терапевт телесно показывает разные варианты.)

2.5.5 Роль вопросов об изменении телесного состояния

Выполняем обещание написать более подробно про вопрос терапевта об изменении телесного состояния после восстановления естественного течения любого прерванного процесса. Когда клиент представил, реализовал или прожил какую-то терапевтическую фантазию, терапевту всегда полезно задать ему вопрос про изменение его телесного состояния. Полной формой это вопроса будет такая: «Когда ты представляешь/делаешь это, как это воздействует на твои телесные ощущения?», — но в большинстве случаев будет достаточно более короткой формы: «Что с телом?». Этот вопрос имеет две главных задачи:

  • С одной стороны, по наличию телесных изменений мы понимаем, что правильно идентифицировали и реализовали восстановление естественного течения некоторого психического процесса. Можно сказать, что это основной канал обратной связи для терапевта, и порой до этого момента не всегда понятно, правильно ли мы движемся.
  • А с другой стороны, такие вопросы помогают клиенту сильнее и лучше почувствовать те изменения, которые мы сделали. Они усиливают проживание и дают клиенту лучше телесно ассимилировать произошедшее. А еще они дают клиенту дополнительное время, чтобы в его психике смог завершиться текущий психический процесс, и он не смешивался с другими, которые будут обсуждаться далее.

2.5.6 Техника работы с прерыванием процесса обращение-отклик (iC)

В одном из предыдущих параграфов была описана техника задавания вопросов о побуждениях. Если такой вопрос сработает, то клиент обнаружит в себе побуждение к действию или к обращению. Обращение — это такой вид действия, который включает эмоциональное обращение к другому и ожидание его реакции. Как уже было сказано при описании феномена iC, особенностью обращения является то, что, обратившись, психика начинает ждать реакции — и соответственно, весь процесс в психике клиента не завершается, пока она не получит ожидаемую реакцию. Если клиент обнаружит в себе нереализованное телесное действие, то в терапевтической работе с травмой будет достаточно его реализовать. А вот если клиент обнаружит в себе нереализованное обращение, то в терапевтической работе с травмой нужно будет его и реализовать, и представить, что мы получаем на него желаемую реакцию. Можно сказать, что проживание желаемой реакции является неотъемлемой частью реализации обращения.

Из вышесказанного следует, что, кроме вопроса о побуждении, в случае обращения нам еще нужен вопрос о желаемой реакции на него. А кроме этого, там еще много мелких тонкостей, которые помогают увеличить эффективность. Вот посмотрите фрагмент работы и прочитайте комментарии к нему:

Реплики терапевтического диалога Комментарии
Т: Когды ты видишь, что они начинают перекидывать твою шапку, — твоя первая реакция? Терапевт запрашивает реакцию через акт восприятия.
К: Я злюсь и хочу что-то сказать! Клиент обнаружил порыв к обращению.
Т: Типа чего?
К: «Отдай!» Клиент выразил свой порыв словами. Но главное в обращении, конечно, не слова — а эмоциональное воздействие на другого, содержащееся в нем.
Т: И вот ты видишь, что они начинают перекидывать твою шапку, и у тебя возникает порыв сказать: «Отдай!» — какой реакции от него хотелось бы твоей душе? Терапевт запрашивает желаемый отклик на обращение. Обратите внимание, что тут терапевт проговаривает акт восприятия и обращение клиента. Терапевт спрашивает о желаемом отклике в момент, когда клиент проживает обращение. Далее мы опишем это более подробно.
К: Ну, чтоб отдал.
Т: А нарисуй картинку, вот как бы для тебя хорошо, чтобы выглядела эта ситуация, что он отдает, услышав твое: «Отдай!». И тут не важно, насколько реалистична эта фантазия, важно, чтобы она тебе нравилась и в ней он реагировал на твою реплику: «Отдай!» Терапевт решает, что для усиления проживания получения желаемого отклика будет хорошо, чтобы было более подробно прорисовано, как будет внешне выглядеть процесс, что наше обращение правильно эмоционально воздействует на адресата.
К: Ну, чтоб он сказал друзьям: «Хватит, кинь мне!» — и, когда ему вернули, протянул мне.
Т: Давай представим: вот ты видишь, что они начинают перекидывать твою шапку, и у тебя возникает порыв сказать: «Отдай!» И он такой: слышит твои слова, останавливается, становится серьезным, говорит другому: «Хватит, кинь мне!», — ловит и отдает тебе. Что с тобой, когда представляешь? Терапевт прорисовывает клиенту всю последовательность происходящего, начиная с акта восприятия. Он делает это, чтобы помочь клиенту ее прожить. Обратите внимание, что терапевт дополняет деталями и делает более отчетливой эмоциональную трансформацию человека, к которому обратился клиент, под воздействием нашего обращения. Далее мы опишем это более подробно.
К: Очень странная фантазия… но хорошая. Он даже как-то человеком на секунду стал… На эту реплику хотелось бы ответить: «Конечно! Когда мы обращаемся к кому-то, мы обращаемся к человеку в нем». Но для работы с клиентом этот комментарий не нужен.
Т: А какие телесные ощущения, когда представляешь эту фантазию? Как и всегда, терапевт спрашивает про телесные изменения в конце работы с микрособытием.
К: Отпускает.
Т: Возьми себе время телесно ощутить. Хочешь я проговорю новую историю еще раз? Терапевт проявляет готовность произнести всю последовательность вновь, и в большинстве случаев в работе терапевт действительно произносит ее больше чем один раз.

2.5.7 Техника вопроса о желаемом отклике на обращение

Выполняем обещание описать более подробно, как терапевт запрашивает желаемый отклик на обращение.

В одном из предыдущих параграфов была описана техника вопроса о непроизвольных реакциях и импульсах, и там была инструкция спрашивать клиента о реакции в тот момент, когда клиент вспоминает акт восприятия. Так вот, при запросе желаемого отклика нужно сделать что-то похожее, но на этот раз нужно спросить клиента о том, какого ответа/реакции хочется его душе в тот самый момент, когда он произносит обращение.

Технически, нужно или очень быстро спросить клиента: «Какой реакции от него хотелось бы твоей душе?» сразу за тем, как он сам произнес обращение, или сделать, как в вышеприведенном примере, когда терапевт проговаривает клиенту его обращение, вот так:

  • Т: И вот ты видишь, что они начинают перекидывать твою шапку, и у тебя возникает порыв сказать: «Отдай!» — какой реакции от него хотелось бы твоей душе?

И тут все так же, часть до тире произносится размеренно, так, чтобы клиент смог представить себя говорящим слова, которые мы уже знаем по контексту. И вот в тот момент, когда клиент слушает первую часть вопроса и представляет себя говорящим эти слова, нужно очень динамично и кратко спросить: «Какой реакции от него хотелось бы твоей душе?» И когда клиент ответит, мы попросим его представить ее в воображении, и даже поможем ее представить, повторив реакцию несколько раз.

Кстати, психодраматисты наверняка подумали о том, что если такого рода работу делать в психодраматической группе, то она будет очень терапевтична как для протагониста, так и для всей группы. И в этом есть правда — психодраматическая подготовка будет очень полезной, особенно в работе с прерываниями процессов социального взаимодействия (iC, iN, iI).

2.5.8 Прорисовка эмоциональной трансформации человека под воздействием обращения

Выполняем и обещание описать более подробно, как и зачем терапевт прорисовывает для клиента эмоциональную трансформацию человека, происходящую под воздействием нашего обращения к нему. В примере выше терапевт произносит вот такую фразу:

  • Т: Давай представим: вот ты видишь, что они начинают перекидывать твою шапку, и у тебя возникает порыв сказать: «Отдай!» И он такой: слышит твои слова, останавливается, становится серьезным, говорит другому: «Хватит, кинь мне!», — ловит и отдает тебе. Что с тобой, когда представляешь?

Сейчас обратите внимание на часть, выделенную полужирным шрифтом, — в ней и происходит то, что мы называем прорисовкой эмоциональной трансформации человека. Это такая последовательная смена кадров, показывающих внешние проявления того, как наша реплика эмоционально воздействует на человека. Причём за внешними проявлениями очевидно подразумевается, что с человеком происходит глубокий эмоциональный процесс: он слышит, впечатляется, начинает переживать, и эти переживания проявляются в ожидаемых нами действиях.

Когда клиент эмоционально обращается к другому человеку, то его психика ожидает, что эмоция нашего обращения затронет другого. И прорисовка эмоциональной трансформации — это такой «мини-фильм», отчётливо показывающий, как человека глубоко затрагивает наше эмоциональное обращение. Когда терапевт создает для клиента такой мини-фильм, то клиент глубже проживает ощущение, что другой человек реагирует на его обращение в психотравмирующими эпизоде.

2.5.9 Принципы организации терапевтического проживания

Допустим, мы работаем с некоторым микрособытием: мы выделили акт восприятия, запросили у клиента реакцию на него и предположим, что наш клиент обнаружил в себе некоторое побуждение. Далее нам надо предложить клиенту попробовать реализовать это побуждение — физически или в воображении, а после этого спросить клиента о его телесных ощущениях. Можно сказать, что такое предложение клиенту будет своего рода тестовой пробой, чтобы мы смогли понять, правильно ли клиент опознал свое побуждение и есть ли в нем терапевтический потенциал.

Если реализация активирует какие-то телесные ощущения, например, небольшое облегчение или, наоборот, усиление изначальной эмоции, то это, скорее всего, признак, что можно продолжать идти по пути его реализации. А вот если нет, то, скорее всего, надо вернуться на этап запроса реакции и поискать иные варианты.

Предположим, что клиент правильно опознал некоторую свою реакцию и мы проверили это, увидев, что первая реализация активирует телесные ощущения. Теперь у нас есть все основания попробовать организовать терапевтическое проживание реализации этого побуждения и постараться сделать это проживание достаточно сильным, чтобы получить отчетливый эффект снятия напряжения и пропадания психофизиологической активации на акт восприятия. Вот основные принципы организации терапевтического проживания:

1. Для побуждений к действиям основным способом их проживания является реализация этих действий в физической реальности или фантазии. Вот пример:

  • Т: Можешь представить или прямо сделать, как ты отпрыгиваешь с этой дороги?

2. Для проживания получения некоторого отклика со стороны других людей основным способом будет фантазирование, в котором терапевт озвучивает и обращение клиента, и отклик адресата, и клиент может присоединиться и прожить этот диалог. Вот пример:

  • Т: Что с тобой происходит, когда на твои слова врачу: «Больно!» — ты слышишь его ответ: «Ой, простите, сейчас исправим!»?

3. Обычно физическая реализация побуждений к действиям дает больший эффект проживания, чем использование воображения. В то же время некоторые побуждения сложно физически реализовать, и более точная реализация в воображении будет уместнее и сильнее физической. Вот пример:

  • Т: Как ты сможешь сильнее прожить это? Если ты прямо сделаешь это физически или если закроешь глаза и представишь внутри себя?

4. Если нет возможности усилить проживание некоторого действия через приложение больших физических усилий или создание более сильной фантазии, то можно его усилить просто через серию повторений того варианта, который работает. Этим приемом приходится часто пользоваться в онлайн-работе. Вот пример для проживания обращения-отклика:

  • Т: Давай сделаем несколько раз. Ты будешь произносить твое обращение, а я отвечать тебе на него правильным откликом.

5. В терапевтическом проживании полезно проходить всю цепочку этапов реагирования, начиная от акта восприятия. В параграфах, где описывалась работа с прерываниями iB и iC, есть примеры того, как терапевт говорит такие усиливающие проживание реплики, вот одна из них:

  • Т: Давай представим: вот ты видишь, что они начинают перекидывать твою шапку, и у тебя возникает порыв сказать: «Отдай!» И он такой: слышит твои слова, останавливается, становится серьезным, говорит другому: «Хватит, кинь мне!», — ловит и отдает тебе.

6. В большинстве случаев будет хорошей практикой во время каждого такого проживания прямо спросить клиента про то, как мы можем усилить это проживание. Это можно сделать каким-то, например, таким вопросом:

  • Т: Давай придумаем, как прожить этот импульс еще сильнее.
  • Т: Можно ли эту фантазию как-то сделать еще лучше или еще сильнее?

2.5.10 Зачем нужны фантазии и каковы границы нашего фантазирования?

Вы могли заметить, что иногда клиенту предлагается создать для себя какую-то фантазию. Все эти фантазии используются для одной единственной цели: чтобы помочь клиенту естественным образом завершить возникшие в психотравмирующем эпизоде психические процессы. То есть фантазии нам подходят совсем не любые, а только строго соответствующие этому принципу.

Давайте покажем этот принцип на примере с побуждением к действию. Предположим, что человек увидел едущую на него машину и у него возник порыв отпрыгнуть. Мы можем предложить нашему клиенту представить, как он отпрыгивает. И мы можем предложить клиенту представить любую фантазию, помогающую ему лучше прожить это отпрыгивание. Например, представить, что:

  • он умеет суперловко и далеко прыгать;
  • его ноги — как ноги суперпрыгучего зверя;
  • пропали все препятствия, которые мешали прыжку;
  • ему достаточно оттолкнуться ногами, и прыжок получится прямо таким, каким хочется.

Обратите внимание, в какой узкой зоне мы фантазируем. Мы делаем это только для того, чтобы помочь лучше прожить то побуждение к действию, которое было в реальности. В нашей фантазии мы не меняем акт восприятия и мы не можем изменить побуждение к действию. Фантазии, в которых нарушится этот принцип, увы, будут просто бессмысленными для нашей задачи. Сейчас мы приведем примеры нескольких таких фантазий, и вы почувствуете их бессмысленность по сравнению с предыдущими. Например, применительно к этому моменту, где клиент хотел отпрыгнуть, бессмысленно фантазировать:

  • что это не машина, а обманывающая восприятие инсталляция;
  • что машина сама его объедет;
  • что кто-то схватит его и поднимет над дорогой;
  • и т. п. очевидно бессмысленные вещи.

Посмотрите еще раз на приведенные выше два списка фантазий и обратите внимание, что в правильных фантазиях всегда остаются неизменными акт восприятия и обнаруженное побуждение к действию (которое было в психотравмирующем эпизоде).

Таким образом, мы используем фантазии, чтобы помочь клиенту естественным образом завершить возникшие в психотравмирующем эпизоде психические процессы.

  • Если это прерванное побуждение к действию, то мы не можем изменить акт восприятия и само побуждение, но можем как угодно менять окружающую среду и количественные характеристики человека (скорость, силу, длину рук и т. п.), чтобы нужное действие могло реализоваться.
  • Если это прерывание процесса обращение-отклик, то мы также не можем изменить акт восприятия и наше обращение, но мы создаем фантазию, в которой наше эмоциональное обращение воздействует на других людей так, как это нужно было тогда нашей душе.

К слову, клиенты в такой работе всегда хорошо понимают и помнят, что было в реальной истории, а вот эти фантазии, через которые восстанавливается естественное протекание психических процессов, переживаются ими как во время, так и после работы, как: «Я просто понял, в чем я там нуждался».

2.5.11 Роль самостоятельной идентификации психических процессов

Давайте снова вернемся в контекст ситуации, когда нам надо запросить у клиента реакцию на акт восприятия, и посмотрим на тот же вопрос из предыдущего параграфа:

  • Т: Когда ты входишь в комнату и видишь своего дедушку, лежащего на полу, — твоя первая реакция?

Сейчас мы хотим обратить ваше внимание на внутреннюю работу, которую клиенту будет важно сделать в этот момент. Как минимум ему будет нужно: обнаружить в себе реакцию на этот акт восприятия, опознать ее и выразить ее словами, которые самим клиентом будут переживаться как наиболее точные. Обратите внимание на то, что эту сложную внутреннюю работу в большинстве случаев клиенту нужно сделать именно самостоятельно! Когда клиент испытывает затруднения, конечно, мы стараемся ему помочь, но порой важно давать ему самостоятельно сделать так много из этой работы, сколько он может. Технически это делается так: мы стараемся помочь клиенту тем, что приносим ему все нужные ингредиенты, но сварить этот суп, опознать свою реакцию и назвать ее словами, ему нужно именно самому. Мы помогаем тем, что: 1) сфокусировали конкретный момент; 2) нашли акт восприятия, который очень усиливает то, что нужно усилить; 3) помогли ему оказаться в этой ситуации и все представить; 4) постарались точно передать, что ему нужно найти; и т. п.

Давайте мы сформулируем еще раз две главные мысли: опознавать свои телесные и эмоциональные порывы и называть их словами — это довольно сложная работа, и в большинстве случаев делать ее клиенту полезно именно самому. Может быть, у клиента это получится через полминуты внутренней работы, а может быть, нам предстоит задать вопрос, запрашивающий у клиента реакцию на акт восприятия, 5-6 раз и разными способами помогать и поддерживать его продолжать это делать. Но после каждого вопроса мы должны давать клиенту время и не мешать ему делать эту работу по обнаружению и опознанию своих реакций.

Мы хотим привести несколько размышлений, почему это важно:

1. Всё началось с того, что мы просто заметили в практике, что клиенты существенно лучше телесно проживают те интенции, которые до этого самостоятельно идентифицировали. Тут на поверхности лежит идея, что клиентам очень важно понимать, что им предлагают делать на терапии и, уже понимая, осознанно согласиться это делать. А если клиент не опознал некоторую реакцию внутри себя, то он и не понимает, что ему предлагают делать или представлять и зачем ему это предлагают.

2. Еще более важна следующая мысль. Когда клиент опознал внутри себя некоторый свой порыв из психотравмирующего эпизода и сам назвал его словом, то только с этого момента это слово начинает обозначать тот психофизиологический процесс из психотравмирующего эпизода и реализация этого порыва начинает «цеплять» тот процесс и завершать его. Этот эффект можно проиллюстрировать следующим фрагментом диалога:

Реплики терапевтического диалога Комментарии
Т: Можешь попробовать представить, как ты отскакиваешь? Терапевт предлагает клиенту реализовать действие, которое сам клиент в себе пока не опознал. Тут получается, что действие «отскакивать» для клиента пока не связано ни с каким его собственным внутренним процессом.
К: Мне кажется, у меня нет телесной энергии на это действие.
Т: Ну давай попробуем, вдруг?
К: Ну давай. Вот делаю. Мне кажется, что тут что-то другое нужно.
Т: Хорошо, давай попробуем ещё раз поймать реакцию в тот момент. Когда ты поворачиваешься и видишь машину, — твоя первая реакция? Терапевт повторно запрашивает реакцию через акт восприятия. Клиент обнаруживает в себе побуждение и подбирает для него слово. Теперь для клиента слово «отскакивать» обозначает и называет его внутренний процесс.
К: (Представляет и думает около минуты.) Ну да, хочется отскочить.
Т: Можешь попробовать представить, как ты отскакиваешь? Терапевт говорит те же самые слова, но теперь они обозначают для клиента его психический процесс.
К: Ага, делаю, прикольно, даёт телесное облегчение.

В приведенном диалоге показан момент, как клиент обнаруживает, выделяет и опознает в себе некоторое побуждение и называет его каким-то словом. Благодаря этому клиент и терапевт могут говорить об этом процессе и проживать его. Чем в большей степени клиент самостоятельно выделил, опознал и назвал некоторый процесс, тем легче его будет прожить и завершить.

3. И ещё одна идея, которую пока непонятно, чем подтвердить или опровергнуть, но которая кажется интересной. Помните, когда говорили о связи эмоции и действий, там была идея, что в широком смысле эмоциональные процессы существуют для того, чтобы побуждать психику к выбору некоторого действия и реализации его. И если наше живое существо это действие реализует, то получится, что эмоциональный процесс выполнил свою задачу, и теперь он может завершиться. Эта модель, конечно, не описывает всё множество вариантов, но вполне подходит для многих случаев. Так вот, обратите внимание, что эмоциональный процесс побуждает психику сначала к выбору некоторого действия, а только потом к его реализации. И вот мне кажется, но я не буду под этим подписываться, что когда клиент опознаёт и называет некоторый психический процесс внутри самого себя, то в это время психика делает тот самый выбор. И может быть, благодаря этому открывается дорога к реализации этого действия, которая до осуществления выбора была закрыта.

В практике все устроено более сложно и неоднородно, чем описано в этом параграфе. Например, в работе с подавленным аффектом на первых этапах идентификация эмоции клиентом обычно невозможна, но именно она будет прямо необходима на втором этапе. А например, в работе с нереализованными телесными побуждениями можно амплифицировать спонтанный телесный импульс, реализовать его и отчасти прожить, и только на этом этапе понять, что это было за действие. И тем не менее, в целом, самостоятельная идентификация своих внутренних процессов клиентом очень важна, как в работе с травмой, так и в психотерапии в целом.

2.6 Ожидаемые результаты терапевтической работы

Давайте разделим список типовых результатов успешной психотерапевтической работы с последствиями психотравмирующего эпизода на две группы: базовые и возможные. В группе «базовые» перечислим результаты, на которые имеет смысл рассчитывать, т. к. они реализуются в большинстве случаев. В группе «возможные» упомянем разные другие результаты, которые в некоторых случаях могут быть после психотерапевтической работы с травмой.

Базовые результаты

  • Б1. Первый, наиболее простой результат терапии, который зачастую можно увидеть непосредственно после работы, — это существенное уменьшение интенсивности эмоциональной реакции при воспоминании о психотравмирующем эпизоде.
  • Б2. Вместе с эффектом Б1 пропадают или существенно снижаются все симптомы вторжения: непроизвольные воспоминания, сновидения, флешбеки, реакции на стимулы, схожие с элементами психотравмирующего эпизода.
  • Б3. Вместе с эффектом Б1 пропадает необходимость избегать воспоминаний о психотравмирующем эпизоде или стимулов, схожих с его элементами.

Возможные результаты

  • В1. Изменение общего эмоционального состояния в сторону меньшей тревожности, сопровождающееся уменьшением степени негативного восприятия будущего.
  • В2. Многие люди описывают появление субъективного ощущения большей легкости, комфорта и живости во взаимодействии с другими людьми.
  • В3. Существенное облегчение в реализации некоторых психических побуждений, которые были задействованы в психотравмирующем эпизоде и в какой-то степени «вышли из строя».
  • В4. Пропадание телесно-эмоциональных болевых симптомов и возникших после психотравмирующего эпизода нарушений движений или иного телесного функционирования.

3 Заключение и обещание продолжения

На текущий момент у нас получилось описать базовые принципы работы с психотравмирующими событиями, но большое количество более тонких деталей еще только предстоит раскрыть. Мы планируем постепенно расширять и дополнять этот текст и по меньшей мере описать еще несколько феноменов прерывания и опыт работы с некоторыми особыми темами.

Из того, что уже написано, вы можете посмотреть текст: TX Работа с потерей. Психические механизмы и техника работы. В этом тексте, кроме его основного содержания, есть подробное описание еще одного феномена прерывания естественного протекания психических процессов — прерывания реагирования при столкновении с критическим известием (iU).

Мы благодарим людей, которые разрешили нам использовать кусочки своих историй для этого текста — без вас он был бы гораздо беднее примерами и значительно менее понятен. Благодарю за поддержку и помощь мою коллегу и главного редактора Таину Безрукову, благодаря которой это описание стало на порядок сильнее и качественней. Буду рад любым откликам и вопросам.



Павел Корниенко, Telegram-канал, Подкаст, VK, FB